К полудню я с этим закончу, — говорил я себе, довольный, что остается еще большая часть дня и можно провести ее так, как я примерно и планировал: что касается работы, осталось разве что посетить Ground Zero, который, как я где-то слышал, власти благоустраивают для туристов, что меня слегка возмутило. Можно сделать это после обеда. Подводя краткий итог, было очевидно, что из трех встреч только одна оказалась относительно удачной — результат неважный, хотя и спрогнозированный. Как я и ожидал, — снова сказал я себе, в этот раз на фоне Cross Road Blues Роберта Джонсона[74], — вполне мог бы настрочить эту статью дома: придумал бы из головы пару выживших свидетелей теракта — и дело в шляпе.
«Не привередничай, — сказала бы Марьяна, если бы спустя пару дней я поделился с ней вот этой мыслью, — ты же в Нью-Йорке, не теряй времени зря, сходи хотя бы повидать меня в музее Метрополитен».
Именно это я и собирался сделать, но сперва отобедав чем-нибудь где-нибудь — и почему бы не здесь же, например, говядиной на гриле, с гарниром из томатов и огурцов? Я уже готов был распрощаться с миловидной черноглазой блондинкой и с ее благонамеренной чепухой — в таких красках и упомянул бы о ней Марьяне по возвращении — но тут она зацепилась за что-то взглядом в газете, которую я купил тем же утром, и спросила, не разрешу ли я пролистнуть ее. Я подал ей газету, сам же тем временем расплатился за свое пиво и ее кока-колу. Тогда-то она и разрыдалась.
Глава 18
Рассказ Беатрикс Медоу-Джонс
(Пещера в пустыне)
В газетной заметке, которую прочитала Беатрикс Медоу-Джонс, причем ее симпатичное личико вдруг стало настолько растерянным и печальным, что мне ужасно захотелось обнять ее, чтобы хоть как-то утешить, — такой жест с моей стороны она, впрочем, наверняка была не готова принять («И я тоже», — фыркнет спустя пару дней Марьяна) — говорилось о смерти некоего двадцатитрехлетнего Аластера Спрингфилда, полуразложившийся труп которого был обнаружен в одной из пещер в пустыне Эскаланте, штат Юта. Особо загадочным обстоятельством, по словам автора заметки, было то, что рядом с останками молодого человека в пещере лежал еще один скелет, находившийся там явно уже много лет.
Как мне пояснила Беатрикс Медоу-Джонс — после того как перестала плакать и заказала стакан вина (я себе тоже), — речь шла об одном из ее приятелей с детских лет, который в один прекрасный день, без всякого повода, все бросил и куда-то уехал. Беатрикс Медоу-Джонс в предыдущие годы была его доверенным другом, поэтому и после его исчезновения продолжала, одна-единственная, в течение трех лет получать весточки от него. И вот однажды получила письмо, довольно короткое, отправлено оно было из Болдера, а подписано как-то странно: «от Аластера Спрингфилда», причем почерк был незнакомый, хотя текст был составлен от первого лица. Оказалось, Спрингфилд познакомился с одним старым отшельником, по имени Горацио Мерфи, попросил его написать и послать это письмо из ближайшего города, куда тот собирался наведаться.
Аластера, — писал Горацио Мерфи в первом лице, как бы о себе, — после смерти его сестры-двойняшки Хелен стали посещать странные видения, что он должен убежать из дому, чтобы не сойти с ума. «Я был обязан бросить свою привычную жизнь, — писал Мерфи со слов Спрингфилда, — уйти как можно дальше от всего и как можно глубже в себя, чтобы отыскать там, если удастся, то, что поможет сохранить мою целостность, мое единство. Я ощущал, что себя так, будто начал крошиться, — писал Мерфи под диктовку Спрингфилда, — чувствовал себя разбившейся китайской вазой, рассыпавшимися шариками ртути, кусочки меня были повсюду, и единственной возможностью собрать себя заново было забраться как можно дальше и глубже, например, — сюда, откуда я тебе и пишу, в эту огромную прохладную пещеру, где я диктую одному очень худому старику по имени Горацио Мерфи, то, что ты читаешь, а он записал своей рукой. После исчезновения Хелен я жил в очень страшном мире, где реальность и сон, жизнь и смерть перемешались, не смогли поделить территорию. Вот поэтому я и ушел. Я живу в этой пещере посреди „нигде“ и я люблю ее. Напротив входа в пещеру простирается необозримая пустынная равнина, в разгар дня воздух над нею дрожит. Иногда, вдалеке, проползет гремучая змея. Изредка вижу орла или койота. Двух-трех грызунов. Это очень красиво. Это я. Это и есть я. Пещера, говорящая с тобой, это я сам. Я живу в роскоши одиночества. В глубине пещеры есть темная ниша. В глубине этой ниши — маленький как бы коридор. А в глубине коридора — довольно просторная комната. Чаще всего там я и провожу свое время. Понемногу восстанавливаю себя. Скажи это моим родителям, если их увидишь. Но не пытайся найти меня, и они пусть не пытаются. Никогда».
74
Роберт Джонсон (1911–1938) — блюзовый певец и гитарист, считается непревзойденным интерпретатором, поднимавшим простые музыкальные формы до уровня высокого искусства. Ходили легенды, особенно по поводу текста песни