От этой ночи в памяти сохранился всего один краткий сон, приведший меня в восторг. Я был каким-то грызуном и квартировал внутри грудной клетки скелета, лежавшего где-то в каменистой пустыне[82]. Однажды кто-то пришел и взвалил скелет себе на спину, чтобы унести его прочь. Я последовал за ним, опасаясь, что от неизбежных толчков при ходьбе человека по неровной земле скелет может рассыпаться. Плечевые и бедренные кости раскачивались, клацая при каждом шаге, но не отваливались. Небо было желтым, камни на земле белыми. Путешествие было долгим. Наконец, человек зашел в какую-то пещеру, уложил скелет на полу и сам растянулся рядом. Через какое-то время я снова забрался в грудную клетку, которая всегда служила мне домом. Было слышно, как где-то с потолка пещеры капает вода. Свет у входа казался ослепительно ярким. На душе у меня стало легко и чисто. Конец сна.
Глава 21
Перекресток; силуэт; пять лучей звезды
Незадолго до двух часов пополудни я поджидал Евгения Смоленко, стоя на самом центре перекрестка, в шуме клаксонов под свинцовым небом.
«А как же музей Метрополитен?» — спросит на следующий день Марьяна.
«Ты правильно мыслишь, про музей я не забыл, — отвечу я, — сходил туда утром и чуть сдержался, чтобы не возложить руки на бедра статуи Майоля, похожей на тебя, когда распахиваешь передо мной одежду. Отправил тебе даже оттуда открытку».
Однако позднее, когда я высматривал среди прохожих Евгения Смоленко, заметил силуэт сухопарой блондинки, вышедшей из дома 137 по Бэнк-стрит, где живет семья Ченов, я стоял в нескольких десятках метров оттуда, прислонившись к столбу, под зарослями горизонтальных дорожных указателей, среди вязкого запаха подгоревшего жира: через дорогу за спиной у меня уличный торговец жарил шашлыки. Я смотрел ей вслед, спрашивая себя, не нагнать ли ее, чтобы проверить, не Беатрикс ли это Медоу-Джонс, как мне показалось. Но времени, чтобы решить, уже не было: прибыл Евгений Смоленко, украшенный забавной шляпой, похожей на канотье Мориса Шевалье[83]. На моем лице явно читалось удивление, потому что одновременно с пожатием руки он, показывая пальцем второй руки на свой головной убор, сказал:
— Солнце. Не выношу солнечного света.
Краем глаза я увидел, как Беатрикс Медоу-Джонс или кто-то похожий на нее, или ее призрак свернул за угол и исчез навсегда.
— Этим утром я посетил «Граунд зиро», — сказал Евгений Смоленко, подходя со мной к подъезду дома, — это ужасно. Туристическая индустрия, имею в виду. Само место тоже, конечно, — добавил он, словно опасаясь, что покажется мне не достаточно потрясенным, — все это чудовищно, однако благоустройство территории оставляет особенно тяжелое впечатление. — А погода сегодня хорошая, не так ли, как вообще поживаете? — сразу же продолжил он, как если бы все эти фразы были взаимосвязаны, — я очень рад, что вы пришли.
Судя по всему, для него было обычным думать о нескольких вещах сразу. Я решил изъясняться в таком же стиле.
— Очень хорошая, да. Вроде бы налаживаются. Вы не знаете, есть ли у Ченов бэби-ситтер?
82
Возможно, автор имеет в виду останки американского поэта и художника Эверетта Руэсса (1914–1934), пропавшего в пустыне Эскаланте, где позже рядом с чьим-то скелетом был найден труп одного из героев книги, Аластера Спрингфилда. Их судьбы похожи: Руэсс вырос в Голливуде, по какой-то причине проникся отвращением к городской цивилизации и отправился в блуждания по пустыне, откуда иногда присылал домой письма и стихи: «Здесь я странствую среди красоты и совершенства. Там, в городе, каждый движется среди уродства и ошибок… А когда придет время умирать, я найду самое дикое, самое одинокое, самое пустынное место». Пустыню он считал лучшей школой для поэта, чем Калифорнийский университет, где преподавал его отец. Незадолго до смерти Руэсс женился на индианке и жил с ней в пещере, где нацарапал у входа слово
83
Морис Шевалье (1888–1972) — шансонье и киноактер. В декабре 1943 г. вместе с Марлен Дитрих, Вадимом Козиным и Изой Кремер участвовал в концерте для Сталина, Черчилля и Рузвельта на Тегеранской конференции. Непременным сценическим атрибутом Шевалье была соломенная шляпа — даже когда он в старости танцевал твист.