Его лицо под канотье приняло удивленный вид:
— Бэби-ситтер? Наверное, нет, но я лишь кратко переговорил с Фредериком Ченом. Этот вопрос не из тех, что меня занимали, вы же понимаете.
Я понимающе кивнул. Он снова улыбнулся. Я решил называть его про себя Смайлин-Смоленко[84].
— Но зачем же вам знать, служит ли у них кто-нибудь бэби-ситтером?
— Да так, ни за чем, — сказал я осторожно. — Просто подумалось. Не важно.
— Вы ведь на ребенка хотели взглянуть, не так ли? А родители о том и не знают?
— Долго объяснять, вы уж поверьте, — ответил я с легкой гримасой. — Я дал слово, если хотите. Тайное обещание.
— Очень хорошо, я не настаиваю. У каждого есть право на свои секреты, — сказал Смайлин-Смоленко, посторонившись, чтобы пропустить меня в дверь многоквартирного дома. Похожий на раскормленного Цербера[85] консьерж с обрюзгшими щеками, в бейсболке цвета морской волны и с бриллиантом в серьге спросил у нас, без тени любезности, зачем мы явились, позвонил по внутренней линии Ченам, чтобы объявить о нашем приходе, и, продолжая ворчать, позволил загрузиться в лифт. «Знай свой шесток, и овцы будут целы[86]», — говаривала моя бабушка. Этот тип свое место в жизни, похоже, нашел.
Фредерик и Мишель Чен были, напротив, очаровательными людьми: Евгения Смоленко и его друга-француза они встретили, как если бы знали их долгое время. Квартира у них имела необычную планировку: ее центром была круглая гостиная, где мы и расположились, за пятью дверьми вокруг, несомненно, находилось столько же комнат или, скорее, кулуаров, подобных пяти лучам звезды, или же коридоров лабиринта, ведущих в его центральную камеру. На улицу выходило всего лишь одно окно небольших размеров, через него в круглую гостиную проникало не так уж много света.
В то время как Мишель Чен наливала нам по чашке кофе (слишком светлого) и подвигала к нам тарелку с печеньками, украшенными тонкими ломтиками масла, Фредерик подтвердил, что его отцом был Эдвард, которого объявили умершим еще за несколько лет до того как нашли его скрюченный труп в какой-то норе к северу от Владивостока. Евгений Смоленко подробно рассказал ему о случившемся за много лет до того с ними обоими приключении в районе реки Уссури, Фредерик Чен слушал с большим интересом и волнением. Все это время я искал глазами следы младенца, но не находил ничего, что могло бы указать на присутствие в этой квартире шестимесячного Джеймса Эдварда Чена. Впрочем, это ничего не значило: он мог обычно находиться в другой комнате. Как мы и договаривались с Евгением Смоленко, когда поднимались к Ченам, он представил меня как молодого геолога, пришедшего в гости за компанию. Очень хорошо, что Фредерик был не геологом, иначе не обошлось бы без слишком узкоспециальных вопросов, а дилером фирмы, производящей электронное оборудование.
— А вы, — спросил Смайлин-Смоленко у Мишель Чен, — вы тоже работаете?
— Да, — ответила она, поставив с большим изяществом свою кофейную чашку на низкий столик, — я открыла свое дело.
— В качестве кого? — настаивал Евгений Смоленко.
— В качестве предсказателя, — обворожительно улыбнулась Мишель Чен.
Именно это мгновение выбрал ребенок, чтобы расплакаться.
«С этого момента действовал уже не я, — скажу я назавтра Марьяне, — а мой двойник, за движениями и словами я следил, как в кинотеатре созерцают движения актеров на экране». Точно как несколькими днями ранее, на встрече с Шошаной Стивенс, я почувствовал себя так, будто живу рядом с собственным телом. Такое вот воспоминание осталось у меня о той сцене.
Евгений Смоленко внимательно посмотрел на меня. Мишель Чен поднялась, спрашивая мужа:
— Наша бэби-ситтер ведь, кажется, сказала, что он недавно уснул?
— Да, но его, наверное, что-то побеспокоило, — ответил Фредерик Чен.
— У них действительно есть одна, — шепнул мне Евгений Смоленко.
— Вы о чем? — переспросил я.
— О бэби-ситтере. Кто-то служит им здесь.
Я улыбнулся, согласно кивнув головой. Подумал было спросить у Ченов, как зовут нанятую ими девушку, но почувствовал неуместность такого вопроса и промолчал. По большому счету, — сказал я себе, — не важно, Беатрикс это или нет. Никогда не узнаю об этом, ну и пусть.
Мишель Чен извинилась, вышла в соседнюю комнату и спустя пару минут вернулась, прижимая к груди маленького горластого будду с пухлыми щечками.
— Вот и Джеймс Эдвард, наш ангелочек, — объявил Фредерик Чен, теребя его за жирок на животе, вследствие чего карапуз разорался пуще прежнего.
— У него режутся зубки, — сказала Мишель Чен мужу, — я уже сказала это утром Беатрикс. Посмотри, как он грызет свой кулак.
85
Цербер, трехглавый пес со змеиным хвостом, в греческой мифологии охранял выход из царства мертвых, не позволяя умершим возвращаться в мир живых.
86
Перефраз французской пословицы