— Ах да, детка. Представляю, сколько у вас вопросов! Начнем с того, что мы едем в Филадельфию, где я живу. Полагаю, там мне следует поселить вас в доме моих родителей. Если вы остановитесь у меня, это очень повредит вашей репутации. Будь я хоть немного джентльменом, мне пришлось бы жениться на вас, встретив первого же приходского священника.
— Жениться на мне? С какой стати! — изумилась Каролина.
— Да вы же порядочная девушка, дорогая моя! А наша мораль не допускает, чтобы женщина, — путешествующая без компаньонки, провела ночь наедине с мужчиной, даже если все было совершенно невинно. А у меня такое предчувствие, что нам предстоит провести вместе не одну, а несколько ночей. — Он улыбнулся Каролине так, словно подобная перспектива восхищала его. Девушка смущенно поежилась. Однако посторонним вовсе не обязательно знать, как складывались обстоятельства до того, как мы прибыли в Филадельфию. Едва мы доберемся до Нью-Йорка, я постараюсь найти для вас горничную или компаньонку, и никто никогда не узнает, что она не сопровождала нас на протяжении всего путешествия — по почтовой дороге из Хартфорда. Кроме того, — его губы искривила сатанинская усмешка, — я не такой уж благородный джентльмен, особенно в том, что касается женщин. Можете считать это честным предупреждением, cherie! К тому же у меня нет намерения разбивать свою и Вашу жизнь, связав себя с вами узами брака, не нужного ни одному из нас, даже если этого требуют законы морали. Вы молоды и прекрасны, Каро, и я убежден, в Филадельфии найдутся десятки достойных молодых кавалеров, которые будут счастливы снискать Вашу благосклонность. Наконец, нет уверенности, что вы еще не замужем.
С каждой фразой, произнесенной Алексом, глаза Каролины выражали все большее изумление, а, услышав его последние слова, она вскрикнула:
— Замужем? Я? Но… но…
— Весьма возможно, Каро, что вы сбежали от мужа.
Алекс ничуть не сомневался, что Каролина вполне созрела для замужества, ибо имел возможность убедиться в том, какие у нее пышные формы, пока они путешествовали на лошади. Ее груди были крепкими, а изгиб бедер — более чем соблазнительным. Алекс, хорошо разбиравшийся в женщинах, понимал: Каролина — взрослая, отлично сформировавшаяся женщина.
Каро — как же ей нравилась манера Алекса произносить ее новообретенное уменьшительное имя! — несколько минут сидела тихо, и пламя костра освещало ее. Наконец Алекс нарушил молчание:
— У вас такой вид, словно вы пытаетесь что-то вспомнить, cherie.
— Да, это так. Знаете, у меня такое ощущение, будто я все о себе знаю, но почему-то сейчас это от меня ускользает. Кажется, словно я не в состоянии добраться до чего-то, скрытого у меня в голове.
— Или, возможно, не хотите, — осторожно предположил Алекс.
— Что вы имеете в виду?
— Только одно: в вашем прошлом могло быть нечто столь болезненное, что вы, сами того не подозревая, предпочли отрешиться от этого.
Их взгляды встретились, и хотя Каролина не произнесла ни слова, Алекс знал, что она поняла его. Он ясно видел ее растерянность и страх. В эту минуту Алекс пообещал себе, что если узнает ее прошлое, отыщет семью и обнаружит что-то неблагополучное, то не станет рассказывать об этом Каролине. В конце концов, рассудил он, у девушки, вероятно, были весьма веские причины, если она рискнула бежать.
Становилось все холоднее, и Алекс подбросил дров в костер. Каро с интересом наблюдала за ним, чувствуя неловкость от его близости. Он повернулся к девушке и, склонившись, взял ее руку.
— Вы не замерзли? Вот, наденьте это. — Он укутал ее плечи своим теплым шерстяным пальто, добротным и красивым — голубого цвета, с белыми лацканами и золотыми пуговицами, на богатой атласной подкладке. Вскоре Каролина уже сидела рядом с Алексом, прислонившись к стволу дерева, его рука обвила ее плечи. Девушку вдруг охватило ощущение безопасности, и она начала расспрашивать Алекса о его семье, на что он откликнулся с явным удовольствием.
— Мой отец действительно был пиратом, я не соврал вам. В те времена, когда торговля с Англией была трудным и дорогостоящим занятием, он доставлял контрабандные товары в колонии. Тогда это занятие считалось вполне респектабельным. Отец любил вспоминать о том, как радовались нью-йоркские торговцы, когда его корабль прибывал в порт.
Да, он прожил бурную, полную приключений жизнь, но, по-моему, очень вовремя встретил мою мать.
— Где же они познакомились? — спросила Каролина, охваченная любопытством.
Алекс улыбнулся:
— Уверяю вас, при самых обычных для такого человека, как отец, обстоятельствах. Он захватил ее корабль.
— Захватил ее корабль?
— Да. Она находилась на борту одного из немногих прекрасных пассажирских судов того времени и направлялась из России в Америку навестить брата и его жену. Отец забрал с судна все ценности, самой дорогой из которых оказалась моя мать. — Он усмехнулся, не скрывая, что это искренне забавляет его.
— Алекс! — воскликнула Каролина.
— Да, дорогая моя, боюсь, произошло самое худшее, поскольку отец не был джентльменом. Думаю, это наша фамильная черта. Однако мать пришла в восторг от такого приключения, и вскоре отец не только вернул все похищенные товары, но прямо в море женился на ней. Мать сопровождала мужа в последнем путешествии его пиратского корабля к берегам Америки, а потом они обосновались в Филадельфии, чтобы жить долго и счастливо. Все так и произошло. Доказательство тому — я и мои четверо братьев и сестер.
Подняв глаза на Алекса, Каролина увидела, как сверкнули в улыбке его белые зубы.
— Ваш отец перестал пиратствовать?
— О да, конечно! Теперь он путешествует только с матерью. Они навещают своих респектабельных родственников в России и во Франции или проверяют состояние фамильных виноградников в долине Луары. Женившись, Отец занялся кораблестроением. По мере того как дело росло, сфера его интересов расширялась. Теперь я стал его партнером по части кораблестроения и помогаю ему по мере сил, когда бываю дома.
— Когда бываете дома?..
— Последние несколько лет я участвовал в войне за независимость.
— Ах да, конечно! — Каролине показалось, что у нее в мозгу вспыхнуло какое-то воспоминание. Она крепко зажмурилась, но так и не успела схватить этот неуловимый проблеск.
— А вы помните что-нибудь о войне? — спросил Алекс, вглядываясь в ее лицо.
— Да, кажется, помню, но я не думала о войне, пока вы о ней не упомянули. Теперь я что-то припоминаю, но очень смутно и обрывочно, — смерть, женщин, оставшихся в одиночестве, тяготы жизни… Но мне никак не удается восстановить в памяти ни одного имени или лица. — Помолчав, Каро с отчаянием воскликнула: — Алекс, я даже не знаю, где мы находимся!
— Что ж, детка, на этот вопрос легко ответить. Мы в Коннектикуте, приближаемся к его западной границе и к реке Гудзон. Затем мы проследуем в Нью-Йорк, а потом на юг, в Филадельфию.
— Но как вы, человек со средствами, оказались в этих лесах — один и без всякого имущества, кроме лошади? Разве война не окончена?
— Да, война кончилась. — Алекс сжал ее плечо. — Отвечаю на другой ваш вопрос: я ездил смотреть ферму в северном Коннектикуте, которую недавно приобрел. Вообще-то мне оставил ее один из моих товарищей, умерший в Йорктауне. За годы войны я привык путешествовать налегке, мне нравятся независимость, быстрый бег коня. Я хочу насладиться красотой осеннего леса, прежде чем вернусь к городской жизни. Кроме того, в этих краях у меня есть друзья, которых я бы с радостью навестил. У кого-нибудь из них мы остановимся на несколько дней, и я надеюсь раздобыть для вас лошадь.
— Мы будем скакать верхом до самой Филадельфии?
— О нет, cherie. В Нью-Йорке нас поджидает мой экипаж.
— Теперь у меня к вам только один вопрос: что вы скажете обо мне вашим друзьям?
— Все складывается очень удачно. Вы, Каро, — осиротевшая дочь одного из моих товарищей по оружию. К моему великому удивлению, я обнаружил вас на ферме и стал вашим опекуном. Так что все выглядит вполне правдоподобно и вместе с тем респектабельно.