Следуя за Кэннё, телохранители сражались в битвах чаще, чем в те годы, когда они были простыми самураями. Служение такому наставнику плохо уживалось с обещанием никого не убивать. Сострадательное сознание не отменяло святого долга рубить головы направо и налево. Кто-то замыслил недоброе в отношении настоятеля монастыря, которого нет? Смерть негодяю!
Кого нет, подумал Кэннё. Монастыря? Меня?!
— …я живу полной и творческой жизнью…
Он не хотел такой судьбы. Да что там! Маленький Коса бегал взапуски со сверстниками и проказничал, таская еду из монастырской кухни, когда скончался его уважаемый отец. Вскоре гонец доставил в обитель императорский указ, не оставлявший места спорам или сомнениям. Власть над великим Хонган-дзи передавалась юному наследнику патриарха, сменившему мирское имя Коса на монашеское — Кэннё. Фактически вместе с монастырем и титулом главы Истинной Школы Чистой Земли к мальчику отошло и управление провинцией Кага, о чём Кэннё узнал позже. Рясу нового настоятеля украсили личные гербы с цветком драконова дерева — дальний родственник божественного микадо, Кэннё имел право использовать в гербе знак императорской семьи.
В одиннадцать лет он стал одиннадцатым главой школы. Знамение? Случайность? Насмешка судьбы?! Время, подумал монах. Вечно голодное время, как ты безжалостно!
Где тот мальчик?
— О будда Амида, пусть твои поучения направляют меня в течение дня, руководят моими отношениями, работой и отдыхом…
Десять лет великий Хонган-дзи в Исияма сопротивлялся Демону-повелителю Шестого неба. Десять лет побед и поражений, клятв и измен. Кэннё не было в стенах обители, когда кольцо осады сомкнулось вокруг святой крепости. Он метался по провинции Кии, от одного князя к другому, стирал язык до корней, пытаясь найти союзников — просил, грозил, обещал. В монастыре, верен традиции, он оставил сына, передав тому руководство осажденным Хонган-дзи. И тут судьба, будто пьяный сказитель, повторила свою давнюю шутку — в монастырь прибыл гонец императора. Божественный микадо требовал немедленной капитуляции. Защитникам вменялось в обязанность покинуть Хонган-дзи, за что им даровалась жизнь, прощение и возврат иных храмов, захваченных во время войны.
— Славься, будда Амида!
Сын Кэннё подчинился. Отец бы ещё мог сопротивляться, отец славился крутым нравом, а сын не рискнул. Обитатели Хонган-дзи ждали, что их заклятый недруг, Демон-повелитель Шестого неба, поступит так, как уже бывало не раз — презрев волю императора, проявит коварство и вырежет подчистую всех монахов-воинов, едва те окажутся вне крепостных стен. Но нет, демон внезапно явил милосердие, в точности выполнив условия договора. Впрочем, как только монахи покинули Хонган-дзи, монастырь загорелся, подожженный с четырех концов. Огонь достигал облаков, дым скрыл ужасное зрелище от взглядов. Вскоре на месте святой крепости чернела гора пепла.
Одни говорили, что это была месть демона. Другие — что такова воля богов. Третьи кивали на нелепое стечение обстоятельств. Но Кэннё знал доподлинно: монастырь сжег его сын, не желая, чтобы грозные укрепления достались врагу.
В сыне всё-таки было много от отца.
— О будда Амида! Если в моей стране после обретения мною состояния будды останется место для ада, царств голодных духов и животных, пусть я не достигну высшего просветления!
Эпоха Тэнсё, думал монах, оглядевшись вокруг. Девятый год эпохи. Девиз правления: «Небесная справедливость». Какая тонкая ирония! Куда честней иное название: Сэнгоку Дзидай, «Эпоха воюющих провинций».
Если коротко, резня.
Он прислушался. Под соснами, в отдалении, чтобы не мешать Кэннё предаваться размышлениям, но и не так далеко, чтобы звук не смог долететь до настоятеля, звучала музыка. Два трехструнных, обтянутых кошачьей кожей сямисэна и бамбуковая флейта-сякухати. Кэннё неизменно возил за собой трех слепцов, требуя, чтобы они играли, когда он уединяется — насколько уединение вообще было возможно для погрязшего в заботах настоятеля воинственного Хонган-дзи. Случалось, он подзывал их, веля сесть за спиной, или гнал прочь, но даже в этом случае музыканты находились поблизости. Знали: господин скоро позовёт их опять. Без музыки Кэннё выгорел бы изнутри, но вот уже больше года и музыка не помогала.
— Если в моей стране после обретения мною состояния будды останется место для ада…
Место для ада оставалось всегда.
Эпоха воюющих провинций? Ха! Что там провинции! Школы буддизма воевали ничуть не реже. Это над кузнечиком следует трепетать и сворачивать с дорожки в кусты, чтобы ни в коем случае не раздавить насекомое. В случае же конфликта людей и идей не грех прибегнуть и к мечу, и к злому слову. Школа Чистой Земли — западного рая будды Амиды — утверждала, что спасётся тот, кто днём и ночью славит милосердного Амиду. Истинная Школа Чистой Земли, к которой принадлежал Кэннё, одобряла регулярное восхваление будды, но отдавала предпочтение доверию и душевному устремлению, без которых слова — пустое сотрясение воздуха. Просто Школа криком кричала, наставляя всех и каждого: добрые дела — путь в рай. Истинная Школа возражала: добрые дела? Кто из нас, грешников, отличит добро от зла? Была бы вера крепка, тогда и деяния станут чище первого снега.