— Преступное сообщество, именуемое социал-демократией, ваше превосходительство, — ответил Герасимов. — Это они распространили в столице тысячи и тысячи листовок…
— А вы что зеваете?
— Я полагал, что порядок в столице — дело жандармского управления и полиции. — Герасимов скосил холодные глаза на Клыкова. — Мы, как вам известно, всецело заняты выявлением боевых рабочих организаций, складов оружия. В них главное зло.
— Главное зло в тайных печатнях, — раздельно и веско произнес Клыков. — Но с прискорбием должен отметить, что полковник Герасимов со своими людьми не может обнаружить эти печатни. Листовки подстрекают мастеровых на преступные дела, через листовки социал-демократы оповещают рабочих о своих планах. В печатнях главное зло.
— Позвольте, генерал, — едва сдерживая ярость, перебил его снова Герасимов.
— Не грызитесь, господа, не грызитесь, — строго заметил шеф. — Не туда целитесь. Дело много сложнее и куда проще. Подумали ли вы о том, какую власть над душами рабочих имеет Ульянов? Не тут ли корень зла? С боевыми организациями и террористами полковник справляется отлично. Но вот Ленин! Его книжки возмущают умы миллионов… Я давно подписал приказ о его аресте: почему он не выполнен? Я вас спрашиваю, почему? Полковник, доложите, какие вы имеете сведения об Ульянове-Ленине?
Герасимов недобро посмотрел на Клыкова и отчеканил:
— Ульянов почти ежедневно выступает на конспиративных совещаниях в Петербурге. Скрывается в Финляндии, куда нам заглядывать не велено. В прошлом месяце ездил на партийный съезд в Стокгольм. Каждый день печатает статьи в большевистских листках.
Шеф явно благоволил Герасимову, надеясь на его тайных агентов и филёров больше, чем на полуграмотных и тупых жандармов Клыкова.
— Полковник знает об Ульянове все. Почему же вы, генерал, на основании его донесений не арестовываете Ульянова?
Клыков уловил недоброжелательство к себе и решил направить огонь на Герасимова:
— Полковник знает об Ульянове все. Он знает, где Ульянов был вчера, где находился два часа назад, а вот где он находится в эту минуту и где будет ночевать сегодня — этого-то полковник не знает.
Герасимов даже не повернул головы в сторону генерала.
— Ульянов весьма и весьма опытный конспиратор, ваше превосходительство, и тем не менее мои филёры видят его почти ежедневно и тотчас докладывают в жандармское управление.
— А что толку? — раздраженно спросил Клыков. — Что толку в их докладах? Это все равно что извещать, что в стоге сена спрятана иголка. Мы не можем задерживать лиц, разыскиваемых судом.
— Господа, я призываю вас к благоразумию! Ленин доступен тысячам черни и недосягаем для нас с вами. Да возможно ли это? Что у него есть: деньги? солдаты? У него, если хотите знать, нет даже собственной квартиры, и все его имущество можно уложить в солдатский сундук. Почему же сегодня сто двадцать тысяч рабочих Петербурга подчинились ему? В чем его сила? В чем, я вас спрашиваю?
— Ульянов сумел внушить рабочим, что они могут быть вершителями судеб всего человечества, — попытался оправдаться Герасимов.
— Нужно сделать так, чтобы у рабочих не было этого талантливого адвоката, а у нас с вами подобного прокурора. Запомните, господа, ваша честь, ваша карьера поставлены на карту. Пока существует социал-демократическая партия и Ленин на свободе, нам непозволительно спать спокойно. Я даю вам право арестовать его в любом месте. — Шеф отдавал себе отчет, что его собственная карьера зависит от усердия жандармерии и охранки, и поэтому был милостив к генералу и полковнику. — Пора снять голову с революционного туловища, — многозначительно заключил он.
Клыков и Герасимов поднялись.
— Будет исполнено, ваше превосходительство, — щелкнули они разом каблуками.
— И, кстати, — остановил их шеф, — кадеты затеяли умное и полезное отечеству дело. Девятого мая в доме графини Паниной собирается народный митинг. Вы, генерал, своих жандармов туда не посылайте. Вам же, полковник, не мешало бы самому побывать там и поучиться, как вести борьбу с социал-демократами. В Народном доме есть телефон, будете держать связь с генералом. Действуйте!