Книга прослеживает жизнь четырех поколений – от основателя марки Луи-Франсуа до Жан-Жака, дедушки автора. Центром повествования являются три брата: Луи, Пьер и Жак, тесная связь между которыми и личный вклад каждого смогли создать в начале ХХ века громкое имя и стиль Cartier.
Мы слышим их слова, записанные Франческой, и понимаем, как компании удалось пережить революции дома и за рубежом, две мировые войны, финансовые кризисы, катастрофическую депрессию 1930-х годов, потопившую многих конкурентов. История Дома состоит из множества инноваций, тесно связанных с изменениями в моде, социальных взаимоотношениях и экономической ситуации. Но независимо от того, было ли это традиционным стилем «гирлянда» периода Прекрасной эпохи, модернистским ар-деко или избыточным стилем послевоенных лет, любая вещь – от заколки для галстука до роскошной тиары – отмечена печатью совершенства, которая отличала ее от произведений соперников и моментально идентифицировала как вещь, «сделанную в Cartier».
Автор, правнучка Жака и внучка Жан-Жака, смогла оживить семейную историю – никто не сделал бы этого лучше. Франческа записала множество рассказов своего деда и служащих – ветеранов компании, которые ностальгически вспоминали, как «чувствовали себя частью семьи». В ее рассказе нет места случайностям и домыслам – лишь четкое следование по пути предков: от Парижа, Лондона и Нью-Йорка до сапфировых шахт Шри-Ланки и ближневосточных базаров. Она посетила дворцы в Индии, куда ездил Жак, встретилась с потомками его клиентов, изучила украшения, которые он им продавал. Франческе удалось создать захватывающий и вдохновляющий рассказ о величайших ювелирах ХХ века. Жан-Жак гордился бы ею.
Вступление
Несколько лет назад четыре поколения моей семьи собрались в доме нашего деда на юге Франции, чтобы отметить его 90-летие. Сидя на террасе за завтраком со свежими круассанами и мармеладом, я думала о том, что великий человек во главе нашего стола пережил столько, сколько обычным людям и не снилось. Жан-Жак Картье родился в 1919 году и, как и другие представители этого выдающегося поколения, стал свидетелем многих катаклизмов, которые потрясли мир. Он видел разрушительные последствия Великой депрессии и сражался на фронтах Второй мировой войны. Жил в «ревущие двадцатые» прошлого века дольше, чем в нынешнем. В тот праздничный день я смотрела, как он читает поздравительные открытки, – и видела просто дедушку с аккуратно зачесанными седыми волосами, усами и добрыми голубыми глазами. Но такое восприятие скоро изменится. От находки, которая приведет меня к его прошлому и судьбам моих предков, отделяли считанные мгновения.
Осушая очередной кофейник, мы планировали особо ничего не делать. Хотелось побаловать старика, хотя он ненавидел быть в центре внимания. В детстве мы с кузенами удивлялись, что дедушка с бóльшим удовольствием дарил подарки на свой собственный день рождения, нежели получал. Однажды это оказалась большая деревянная песочница, внезапно появившаяся на террасе, в другой раз – пара велосипедов, на которых мы гоняли по саду. В этом году он объявил, что припас бутылку коллекционного шампанского.
Я вызвалась принести ее и спустилась в погреб. Было темно; не найдя бутылку, я стала исследовать помещение. Оно было заполнено вещами (дед никогда ничего не выкидывал): коробки с инструкциями к давно вышедшим из строя электроприборам, чемоданы со старой одеждой, пахнущей нафталином, охотничьи журналы. Тут было все, кроме шампанского. Я была готова признать поражение и вернуться с пустыми руками, как вдруг заметила рядом с дверью ящик, покрытый толстым слоем пыли и заваленный рухлядью. Я отодвинула высокую стойку для хранения вина, на которой одиноко стояла бутылка просроченного лимонада, разгребла кипу пожелтевших газет и обнаружила потрепанный сундук. Черный, с коричневыми кожаными ремнями, ничем не примечательный, – о давно ушедшей эпохе свидетельствовали лишь его бока с выцветшими наклейками парижских вокзалов и экзотических восточных отелей. Встав на колени, бережно расстегнула потертые ремни, медленно подняла крышку.
Внутри оказались письма. Сотни и сотни писем. Они были аккуратно собраны в связки, каждая перетянута желтой, розовой или красной лентами и надписана аккуратным почерком на белой картонке.
Мой дед принадлежал к четвертому поколению Картье, которое занималось семейным бизнесом. Он стал последним в роду человеком, возглавившим бизнес перед тем, как его продали в 1970-е. Владельцем сундука, скорее всего, был отец деда, Жак Картье. Перебирая письма, я поняла, что передо мной – история семейной компании, создавшей одни из самых ценных ювелирных украшений для сильных мира сего. Этот сундук со временем прольет свет на роскошные балы Романовых, блестящие коронации и экстравагантные банкеты махараджей. Члены королевских семей, дизайнеры, художники, писатели, политики, светские персонажи и кинозвезды оживут на этих страницах. Мне вскоре предстояло узнать, как король Великобритании Эдуард VII., великая княгиня Мария Павловна, Коко Шанель встали в один ряд с герцогиней Виндзорской, Элизабет Тейлор, Грейс Келли и королевой Елизаветой Второй в богатой истории Cartier. Их связали ювелирные украшения: изумруды размером с яйцо, прóклятые камни, бесконечные нити идеально розового жемчуга, каскады редких цветных бриллиантов, великолепные сапфировые тиары и легчайшие бриллиантовые корсажные броши.