— Но как же так, Сюзон! Ты говоришь словно пифия. Но откуда ты можешь об этом знать? Ты же была в монастыре!
— Верно, и знаешь, если бы не монастырь, я может и не узнала бы многих вещей, о которых знаю теперь.
— Так расскажи же мне обо всем! — воскликнул я. — Я умираю от любопытства.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ СЮЗОН
И ИСТОРИЯ МОНИК
— Это случилось не так давно, — начала Сюзон, — однажды глубокой ночью, когда я в монастыре спала крепким сном, меня вдруг разбудило чужое присутствие. Кто-то пробрался ко мне и лег в мою кровать совсем голым. Я чуть было не закричала, но тут мой рот накрыла ладонь и знакомый голос произнес:
— Тише, Сюзон, я не сделаю тебе ничего плохого. Разве ты не узнаешь меня? Это я, сестра Моник.
Она не так давно принесла обет и стала послушницей. Кроме того она была моей лучшей подругой в монастыре.
— Боже мой, — пробормотала я, — душа моя, но зачем же ты забралась ко мне в кровать?
— Потому что я люблю тебя, — ответила она и поцеловала меня.
— Но почему ты совсем голая?
— Но ведь сегодня ужасная жара, я не могу дышать даже в легкой сорочке. И потом на улице ужасная гроза, слышишь? Я услышала раскаты грома и страшно испугалась. Гром так ужасен! Ах! Обними поскорее, мой дружочек, и давай накроемся одеялом с головой, чтобы не видеть эти жуткие молнии… Да, вот так. Ах, дорогая Сюзон, как же мне страшно!
Я никогда не боялась грома и прилагала все силы, чтобы успокоить сестру Моник. А та в это время переплела свои ноги с моими, просунув одну между моих бедер, а вторую положив сверху. А потом она стала тереться об меня, одновременно облизывая мои губы и легонько шлепая меня по заду, поддавая к себе. Вскоре я почувствовала, что мое бедро стало мокрым. Моник тяжело дышала, и я думала, что это она от страха перед грозой. Мне было ужасно ее жалко, но через некоторое время она успокоилась, мне даже показалось, что она задремала. Тогда и я собралась было заснуть, как вдруг она спросила:
— Ты спишь, Сюзон?
Я ответила, что нет, но как раз собираюсь заснуть.
— Как? Ты хочешь оставить меня наедине с моими страхами? Да я просто умру, если ты заснешь. Дай мне руку, моя крошка, дай руку.
Я протянула ей руку, и она потянула ее вниз, положив на свою щелку и попросив пощекотать самый ее венчик. Я сделала как она просила, потому что очень любила сестру Моник. Я все ждала, что она остановит меня, но Моник молчала и только раздвинула пошире бедра и часто-часто задышала, испуская порой стоны и двигая задом. Я подумала, что делаю ей больно и перестала щекотать ее.
— Ах, Сюзон, — застонала тогда сестра Моник срывающимся голосом, — не останавливайся! Умоляю, продолжай!
И я продолжала.
— Ах! Да! Еще! — молила она, двигаясь все быстрее и все крепче сжимая меня в объятиях. — Быстрее, радость моя, быстрее! Ах! Быстрее, ах… я умираю.
И в этот момент она вся напряглась, и я снова почувствовала влагу, на сей раз на своих пальцах. Наконец сестра Моник глубоко вздохнула и замерла без движения. Ты даже не представляешь, Сатюрнен, как поразило меня все то, что она заставила меня проделать.
— И тебя взволновало это? — спросил я.
— О! Несомненно. Я ведь не могла не заметить, что все мои действия доставили сестре Моник огромное наслаждение, и я задумалась, а будет ли мне так же хорошо, если она проделает то же самое со мной. Но попросить ее, чтобы проверить, мне было неловко. По милости Моник я оказалась в весьма затруднительном положении — я сгорала от непонятного желания, но сказать о нем не могла. По собственному желанию я вновь положила руку ей между ног, а потом взяла ее ладонь и стала водить ею по всему своему телу, избегая лишь того заветного местечка, где мне больше всего хотелось бы ее чувствовать. Сестра Моник, конечно же, все понимала, она гораздо лучше меня знала, что мне требуется, и предоставила мне свободу действий только лишь ради забавы. Наконец она сжалилась надо мной.
— Вижу, вижу, плутовка, чего тебе хочется, — сказала она, целуя меня.
Она села на меня верхом, а я раскрыла ей свои объятия.
— Раздвинь немного ноги, — велела она мне.
Я выполнила ее просьбу, и она засунула мне палец туда же, куда я засовывала свой палец ей, доставляя Моник блаженство. Она делала все точь-в-точь, как до этого просила делать меня, и я чувствовала, как каждое новое движение ее пальца разжигает во мне желание. Я начала отвечать ей теми же ласками. Моник положила руку мне на ягодицы и стала немного подталкивать мой зад навстречу движениям своего пальца. Ах! Как же я наслаждалась этой прелестной игрой! Но все это удовольствие оказалось лишь предвестником того огромного наслаждения, которое последовало вскоре и почти лишило меня чувств. Я еле дыша покоилась в объятиях моей дорогой Моник, которая чувствовала себя совершенно так же, и мы обе были не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Наконец я спустилась с небес на землю и обнаружила, что теперь и я стала мокрой, как и сестра Моник. Я не знала, что бы это могло быть, поэтому предположила, что из меня вытекло немного крови, что впрочем совсем меня не испугало. Какое там — изведанное блаженство привело меня в такое исступление, что мне хотелось только одного — испытывать его снова и снова. Я объявила об этом Моник, но она ответила, что устала, и нам нужно сделать передышку. Но мне совсем не хотелось отдыхать, поэтому я улеглась на Моник так же, как до этого она лежала на мне, переплелась с ней ногами и стала двигаться, как до этого она, чувствуя, как экстаз снова охватывает меня.