Вообще говоря, мужчина должен приглашать женщину на всякие развлекательные мероприятия, а она уж может кривляться. У нас же наоборот (там же).
В итоге Донцова дарит нам образ русской женщины, несчастной, но уверенной в своей правоте, хотя немного и недоразвитой в интеллектуальном плане. Вот взять, например, ту же Вилку. Она работает не только гением частного сыска, но является еще и писателем. Она пишет детективы. Написав свою первую книгу, она приносит ее в издательство. Издателям эта книга нравится, и они предлагают ей подписать договор. И вот руками, разумеется, дрожащими, Вилка берет протянутый ей договор:
— Вам. Прочитайте договор.
В моих руках оказалось два листочка, заполненных непонятными фразами (там же).
Очень интересно, какие там могут быть непонятные фразы? Виола Тараканова занимается поиском убийц, расследует запутаннейшие преступления, пишет книги, наконец, и после всего этого не может понять, что за договор ей протягивают! Выходит, читать не умеет? А ведь в первой главе содержатся указания на то, что она действительно училась в школе.
В женскую солидарность также аккуратно подмешивается солидарность профессиональная.
Обсуждение литературы вновь включено в канву общежизненных рассуждений автора, где все универсально и поправки на специфичность предмета не делаются. Донцова является членом особой писательской гильдии, особого клана так называемых детективщиков, объединенных стремлением впихнуть народу как можно больше своих книг и строящих по этому принципу свою внутреннюю иерархию. Свой клан Донцова так или иначе защищает. Когда Вилка начинает писать первый роман, Донцова кое-что сообщает о ее кумире на тот момент. Речь о том, чтобы оправдать свою писательскую манеру, она не заводит. Она уже функционирует в мире, где такая манера не только защищена, но и является примером для подражания. Кумир Вилки — это писательница Анна Смолякова. По-видимому, это переделка имени писательницы Поляковой.
Надо же, сама Анна Смолякова. Я зачитываюсь ее детективами. На обложке помещена фотография, но снимок плохой, он не передает ни очаровательной улыбки, ни бьющей через край энергии, которая волнами исходит от писательницы (“Чудеса…”).
Вилка, путая понятия спорта и литературы, сама себе говорит:
Смолякова написала почти тридцать детективов?! Но ведь когда-то и она в первый раз явилась сюда, дрожа от страха!
С гордо поднятой головой я зашагала по коридору. Ну чем я хуже этой блондинки в шикарной шубе? Напишу больше ее! Ей-богу, накатаю пятьдесят, сто книг!
Так проявляется еще одна жизненная позиция Донцовой. Не важно, как и о чем писать, важно количество. Чем больше тобой написано, тем менее ты хуже блондинки в шикарной шубе. Да и сама Донцова, следуя идеалам своего протагониста, стремительно приближается к сотне книг. Осталось совсем немного. Методология при их написании при этом отсутствует вообще, о чем она сама же и сообщает.
Олеся Константиновна оторвалась от рукописи:
— Принесли названия?
— Да.
— Давайте.
Взяв листочек, она принялась читать:
— “Скелет в шкафу”, не очень хорошо. “Кто смеется последним”, избито. “Цыплят по осени считают”... примитивно.
— “Цыплят по осени убивают”, — оживилась девица.
— Это лучше, но длинно.
— “Цыплята убитые”, — влезла я.
<…>
— Не то, без изюминки.
— “Цыпленок с изюмом”, — предложила девчонка.
— “Гнездо цыпленка”, — ожила я.
— “Утята и цыплята”, — фыркнула девушка.
— Ну это просто для редакции, которая издает книги про животных, — взвилась Олеся Константиновна, — прямо “Ребятам о зверятах” получается. У нас детектив!
— “Утенок, убивший цыпленка”, — воскликнула я.
— Не пойдет, — пробормотала Олеся Константиновна, — совершенно мимо. Не надо нам водоплавающих.
— Курица — сухопутное, — хихикнула противная соседка по комнате.
<…>
— Так, вернемся к нашим баранам, то есть к названиям. Мне импонирует слово “гнездо”, только не цыпленка! Гнездо... гнездо. Погодите-ка.
<…>
Неужели все авторы так мучаются с названием, или я такая, особо тупая? Застучали каблучки, Олеся Константиновна влетела в кабинет.
— Отлично! Найдено! “Гнездо бегемота”!
Я чуть не свалилась со стула.
— Кого?
— Бегемота.
— Разве это животное вьет гнездо?
— Понятия не имею, — протянула редакторша, записывая что-то на настольном календаре, — да и какая разница! Главное, привлекает внимание, возбуждает интерес.
— Но в моей книге нет ни одного бегемота! <…>