У Бенардаки намерения обычно не расходились с делом. В 1851 году он купил вблизи деревень Соромовой и Мышьяковки находившиеся там с 1849 года ремонтные мастерские Камско-Волжского пароходства и переоборудовал их в громадный, по тому времени, завод с двумя тысячами рабочих.
Вступление Нижнего Новгорода на новый экономический этап крупного заводского производства сильно отразилось на сознании горожан. Вызывали общий интерес небывало большой по нижегородским масштабам выпуск заводской продукции, приковывали внимание жизнь, быт и поведение производителей этой продукции — тысячной рабочей массы, ее взаимоотношения с хозяином Бенардаки.
Правительство, поощряя, с одной стороны, устройство крупных фабрик и заводов, с другой — внимательно наблюдало за скоплением в одном месте больших масс людей.
Еще в 1835 году, на Московской мануфактурной выставке, Николай I обратился с речью к фабрикантам, предлагая «обратить внимание на такой предмет, при отсутствии которого самые фабрики будут скорее злом, нежели благом». «Я имею в виду, — наставлял царь, — попечение о рабочих, которые, ежегодно возрастая числом, требуют деятельного и отеческого надзора за их нравственностью, без чего эта масса людей будет постепенно портиться и обратится, наконец, в сословие столь же несчастное, сколько опасное для самих хозяев».
Бенардаки, руководствуясь царскими советами, с первых же дней работы завода принялся за «отеческое попечение».
Все работающие обязаны были жить в казармах под надзором. Денежный заработок выдавался на руки не весь, а в размере не свыше 5 рублей в неделю. Остальное считалось сбережением рабочего и подлежало выдаче лишь при окончательном увольнении.
Внерабочее время регламентировалось особыми правилами: в будничный день после 10 часов вечера все должны были находиться в казармах, а в праздники — сначала посетить церковное богослужение и только затем — располагать собой по усмотрению.
Эти и много других правил опутывали до мельчайших бытовых мелочей жизнь заводских рабочих, из которых, вдобавок, известная часть была крепостными окрестных помещиков, а значит подлежала еще дополнительной опеке своих владельцев.
Только на пороге второго десятилетия существования завода, после так называемого «освобождения крестьян» и годов «реформ», жизнь сормовского рабочего несколько освободилась от «отеческого надзора» Бенардаки.
О Сормовском заводе в нижегородском быту сочинялись стихи, слагались песни. Из последних наибольшей популярностью пользовалась такая:
И т. д.
Бенардаковские миллионы лопнули так же быстро, как появились на свет, и с конца восьмидесятых годов Сормовский завод — уже собственность анонимной акционерной компании.
Глава одиннадцатая
Люди города 40—50-х годов. — «Соль земли» — дворяне, — А. Д. Улыбышев и его кружок. — Гагаринская компания. — Купечество. — Торговая «честь» и торговая «мораль». — Мещане-ремесленники в труде и отдыхе.
Менялось внешнее лицо города, менялись и люди, его теперь населявшие. Дворянин, купец, мещанин — уже не те, какими они были во времена «француза». Тип полупомещика-полугорожанина исчез. Оскудевающее уездное дворянство перебиралось в город на постоянное житье, обладая в общем достаточными средствами от залогов «крещеной собственности» в Опекунском совете.
В сороковых и пятидесятых годах Большая Печерка превратилась в «дворянское гнездо». Здесь обосновались семьи уездной служилой аристократии: Шаховские, Трубецкие, Дельвиги, Аверкиевы, Болотовские, Бестужевы-Рюмины, Анненковы. На Большой Покровке разместился, в свою очередь, цвет родовитого, но не служилого дворянства: Ульянины, Боборыкины, Зыбины, Улыбышевы, Вердеревские. В новоустроенных Жуковской и Тихоновской улицах поселились менее родовитые дворянские семьи.