Благотворное влияние просвещенного меломана на нижегородскую музыкальную и театральную жизнь продолжалось свыше полутора десятков лет и прервалось с его смертью в 1898 году.
Деятельность, Улыбышева и его кружка, однако, не охватывала всего нижегородского общества, ограничиваясь лишь кругом наиболее культурного барства. Значительная часть городского дворянства прекрасно обходилась без облагораживающего влияния классической музыки, заменяя ее эстетическими переживаниями совершенно иного характера. У этой части был свой «законодатель», покровитель и меценат — князь Гагарин.
Личность князя в дворянских кругах считалась «исторической», так как была связана с неисчислимым количеством всяких «историй». Столичный шалопай, задира и скандалист, Лев Гагарин был выслан из Петербурга в провинцию после своеобразного «столкновения» с Николаем I. Царь как-то спросил дядю молодого повесы, князя Павла Гагарина, почему его племянник ничего не делает, так что царь его постоянно везде встречает. Неизвестно, что ответил дядя царю, но племянник, узнав о царском вопросе, сказал: «Мне в маленьком чине везде подобает шляться, а вот государь-то когда находит время всюду бывать, где меня видит?». О дерзкой фразе стало известно Николаю, и Гагарин очутился за тысячу верст от столицы.
Нижегородская почва дала возможность гагаринской натуре развернуться во всю широту при снисходительном отношении к нему губернатора. Подобрав компанию изнывавших от безделья дворян, Гагарин в течение нескольких лет преподносил нижегородскому обществу разнообразные «милые шутки и проказы».
Сравнительно невинными забавами дворянских бездельников являлись рассылка видным горожанам приглашений на губернаторский бал, которого тот и не думал устраивать, или катанье по городу в каретах, одетыми «как мать родила».
Однажды ночью гагаринская компания переменила большое количество вывесок на фасадах зданий. Утром изумленные горожане увидели: над дверью духовной консистории слова: «распивочно и на вынос», на здании судебной палаты: «стриженая шерсть оптом и в розницу», на воротах «архиерейского дома»: «продажа дамского белья и приданого для новорожденных», на губернаторском подъезде — изображение банки пиявок с надписью: «здесь отворяют кровь»…
Любимая забава Гагарина носила далеко не идиллический характер. Он приручил и выдрессировал пару годовалых медвежат, которых постоянно водил при себе на цепочке. Занимая квартиру с балконом на втором этаже против Покровской церкви, во время праздничного скопления публики на улице, отпрыск благородной фамилии развлекался тем, что спускал с балкона на канате медвежонка и после достаточного переполоха среди прохожих втаскивал его обратно.
Нижегородская «деятельность» Гагарина прервалась лишь после устроенной им «афинской ночи», для которой он похитил или сманил женскую прислугу многих горожан. Дальнейшие его подвиги происходили где-то за Уралом.
Женская половина нижегородского дворянского общества в значительной степени повторяла характерные черты своих мужей, отцов и братьев. «Городские дамы» также делились в своей среде на высших и низших, на первенствующих и второстепенных. Никто не хотел быть равной другой, каждая искала случая выделиться, если не благородством происхождения, то должностью или влиянием мужа, а на худой конец хоть туалетом в театре, клубе или на общественном гулянье.
Нижегородские дворянки иногда находили приложение своим силам и энергии в так называемой «благотворительной деятельности». Более богатые и влиятельные дворянки имели «своих» бедных, «свои» приюты и убежища, в которых являлись полновластными распорядительницами. Остальные — сообща устраивали вечера «иголок», «тарелки супа», «кружки молока» в пользу городских бедняков.
В связи с праздным времяпровождением большое значение в жизни нижегородских дворянок занимали наряды и моды. В середине XIX века крупную и длительную злобу дня составлял «юбочный вопрос». До 40-х годов ширина женской юбки была более или менее нормальной. С этого времени объем юбки, согласно требованиям моды, начал расширяться и достиг к концу 50-х годов четырех сажен в окружности.