Картинки нижегородского быта XIX века

Забота о материальном благополучии семьи толкнула А. И. Добролюбова на рискованное предприятие: он попросил ссуду из губернского строительного капитала для постройки живого доходного дома. Возведенное на эти деньги трехэтажное каменное строение на обрыве Зеленского съезда против Лыковой дамбы оказалось одним из самых больших и красивых особняков в городе.

Однако строитель, не рассчитав своих финансовых возможностей, был принужден занимать для окончательной отделки дома внушительные суммы у разных лиц, залезая в неоплатные долги.

Старший сын А. И. Добролюбова Николай, родившийся в 1836 году, уже в 8—9-летнем возрасте обнаружил блестящие способности, схватив как бы на лету начатки грамоты под руководством учителя-семинариста М. Кострова, а затем успешно пройдя трехлетний курс духовного училища.

В одиннадцатилетнем возрасте он пристрастился к чтению книг и к 13-ти годам поглотил большое количество русских и переводных романов. Когда мальчику исполнилось 13 лет, его отдали, как и всякого поповича, в духовную семинарию. Изучение церковных «наук» не удовлетворило любознательного юношу. Номинально в семинарской программе значились некоторые гуманитарные дисциплины вроде философии или словесности, но фактически философия была приспособлена к требованиям догматического богословия, а словесность — к составлению проповедей.

За время семинарского ученья Добролюбову пришлось писать следующие сочинения: «Рассуждение о необходимости для человека божественного откровения», «Возжелав премудрости, соблюди заповеди божии», «Голос православной церкви имеет ли силу равную свидетельству священного писания?».

Не найдя пищи развивающемуся уму, Добролюбов отдалился от учителей и сверстников, ушел в себя и, почувствовав склонность к поэзии, погрузился в стихотворчество. За семинарский период им написано около 100 стихотворений, в которых он откликался на свои внутренние перезживания и события домашней и школьной жизни.

Шаг за шагом Добролюбов нащупывает свой настоящий поэтический жанр — сатиру. Об этом свидетельствует появление эпиграмм, направленных на людей из круга знакомых преподавателей:

Утонченный вкус

Что вкус твой утончен,
Ты говоришь не ложно…
И, даже, слишком тонок он,
Так, что его приметить невозможно.

Эпитафия доктору

Он всех вылечивал, кто за визит платил.
Себя ж по той причине уморил.
Что за визит себе платить он позабыл.

Злой насмешки удостоился инспектор семинарии о. Паисий, мнивший себя необыкновенно ученым и употреблявший на уроках — ни к селу, ни к городу — туманные изречения и афоризмы, которых ни он сам, ни слушатели не понимали:

Ты хочешь ум свой показать
В высокопарном разговоре.
Но можно ль что-нибудь понять
В мудреном слов твоих наборе?

И как же смертные узнают,
Ты всех умней иль всех глупей,
Коль ничего не разумеют
Из темных всех твоих речей?

Домашние не одобряли поэтических упражнений Добролюбова. Отец, утомленный многочисленными службами, нервничал в предвидении грядущего разорения, ворчал, читая сыну нравоучительные наставления.

Даровитому юноше трудно становилось и дома и в семинарии. Товарищей у него не было, так как он сильно обогнал в ученьи и умственном развитии всех своих сверстников. Он рвался в столицу, в университет, но у отца нехватало средств содержать сына-студента.

Весной 1853 года Добролюбов оставил семинарию. Ему удалось, наконец, прервав на середине семинарский курс, вырваться в Петербург, якобы для поступления в духовную академию. Это было только предлогом.

Семнадцатилетний семинарист блестяще сдал приемный экзамен в Педагогический институт, готовивший преподавателей светских учебных заведений.

В столице, благодаря общению молодого студента с профессорами, в большинстве передовыми людьми эпохи, окончательно сформировался и окреп революционный и материалистический взгляд Добролюбова на жизнь и ее законы.

Он не порвал связи с родным городом, по почте или с верными людьми присылая нижегородским друзьям целые кипы выписок. В них призывал друзей следовать новому сложившемуся у него убеждению о необходимости отдать свои силы служению народу.