80-е и 90-е годы были годами славы самородка-изобретателя. Советов Калашникова спрашивали дипломированные инженеры, знакомства с ним добивались иностранные специалисты, его пригласило на консультацию русское правительство по поводу введения нефтяного топлива в Черноморском флоте.
В. Г. Короленко вскоре после своего приезда в Нижний пожелал познакомиться с знаменитым механиком. Случай представился, в связи с происходившим 6 августа 1885 года солнечным затмением. Заводчик Курбатов отправил свой пароход до Юрьевца на Волге и пригласил в качестве гостей группу нижегородских интеллигентов. В числе их был и Владимир Галактионович. Знакомство писателя с курбатовским «инженером» превратилось затем в крепкую дружбу.
Несколько лет спустя, при посредстве Владимира Галактионовича, состоялось знакомство Калашникова с Максимом Горьким, выразившим желание посмотреть на бездипломного инженера. Короленко повез Алексея Максимовича на Курбатовский завод, помещавшийся внизу под Откосом. В заводской конторе механика не оказалось. Тогда писатели пошли на пароход. На пароходе они спустились в машинное отделение. Там и нашли копошившегося у котла Василия Ивановича Калашникова… одетого во фрак, с торчащими из кармана белыми перчатками! Механик с виноватой улыбкой промолвил: «Да вот, был на купеческом юбилее, а тут сообщили, что у них котел что-то не того… Ну, я и приехал». И, не давая ошеломленному писателю опомниться, стал горячо доказывать преимущества придуманной им форсунки над всеми другими системами форсунок. Так, в памяти А. М. Горького Калашников навсегда и остался «человеком с форсунками».
Среди окружающих Василий Иванович, увлекавшийся всяким делом до самозабвения, слыл чудаком и оригиналом. Устоявшаяся обывательская рутина будила в нем дух протеста. Он не любил преклонения даже перед заслуженными авторитетами, что и высказывал при каждом удобном и неудобном случае. На спектакле с участием Шаляпина он обязательно вызывал какого-нибудь малоизвестного артиста, а во время обильного праздничного обеда в семье приказывал подать себе сухого гороху.
Некоторое время (1891–1894 гг.) Калашников работал в должности заведующего машиностроительным отделом Сормовского завода. Директор завода Воронцов невзлюбил механика, гуманно относившегося к рабочим, и выжил его при первом представившемся случае. Зато сами рабочие сохранили о Калашникове теплые воспоминания. Позднее, на судебном процессе сормовичей, рабочий Заломов, рассказывая о своей жизни, полной обид, указал на В. И. Калашникова, как на единственного из инженеров, по-человечески относившегося к рабочим.
После кратковременного сормовского периода деятельности Калашников, сделавшись состоятельным человеком, решил быть «независимым» и основал на Моховых горах собственную верфь для постройки судов; за четыре года он выстроил там 14 пароходов. Но приблизился неизбежный спутник капитализма — кризис, знаменитый кризис исхода 90-х годов, когда сотни пароходов стояли на приколе, а тысячи голодных людей, кормившихся обычно от матушки Волги, толпились на берегах, ожидая хоть какой-нибудь работы. Калашниковская верфь прогорела, а сам изобретатель-конструктор принужден был бросить свои изобретения, ставшие никому не нужными, и поступить на первое подвернувшееся место техника страховых обществ…
Начальниками расшив на Волге спокон веку являлись сами хозяева или их приказчики, водоливы и лоцмана. С появлением же пароходов пришлось подыскивать особых опытных лиц, знакомых с паровой машиной и теорией судовождения. Командиры речных пароходов получили морское название капитанов.
1887 год ознаменовался появлением первого русского специального речного учебного заведения. Это было Нижегородское речное училище. Через десяток лет крупные пароходные общества стали набирать служащих для своих судов из этого училища, а также из появившихся вслед за ним Рыбинского, Казанского, Пермского и Вятского училищ. Рядом с кадрами выученных капитанов продолжала существовать категория капитанов-самоучек из крестьян. Десятки лет практического плаванья вырабатывали из человека без специального образования прекрасного водителя, не уступавшего сплошь и рядом дипломированному капитану. Такие капитанские «династии», как Сутырины из Кадниц, Бармины и Опарины из Черноречья или саратовские Яковлевы составляли славу и гордость волгарей. Обычный жизненный путь самоучек-капитанов начинался с побегушек при капитанском мостике. Медленно поднимаясь со ступеньки на ступеньку пароходоводительской лестницы, молодой волгарь с годами приобретал столь большой опыт и знания, что некоторые иностранные технические и судоходные журналы отводили постоянный особый отдел рационализаторским предложениям русских волжских капитанов-самоучек. Известны случаи, когда немецкие пароходчики Рейна, Одера и Эльбы реализовали идеи русских капитанов.