Прошло полгода, затем — год, но ни одного сигнала не последовало. Интерес к изобретению охладел.
Другой «изобретатель» — Брюнчугин, считал основной целью своей жизни сделать людей счастливыми, предлагал собственное объяснение законов природы.
Считая холод и жару двумя антиподами, определяющими собой климатические и метеорологические явления, Брюнчугин открыл «полюсы противоположностей» в годовом цикле погоды, и на этом основании брался делать по особой таблице предсказания за полгода вперед…
Такие «изобретатели» выходили не только из среды малообразованного нижегородского мещанства. Своеобразную славу в городе приобрел аристократ-«изобретатель» князь Чегодаев. Скучая в своем поместье (село Островское, Княгининского уезда), он изобрел «зимоход» — судно, ходящее зимою по льду реки. Модель представляла собой барку на полозьях. Длина барки 20 аршин. Приводилась она в движение лапами, точнее, металлическими «ногами», какие обыкновенно приспосабливают ампутированным.
«Ноги» должны были передвигаться в зависимости от действия лебедок, приводимых в движение на палубе баржи… физическими усилиями людей! Чегодаев разрабатывал проект целую зиму, но не успел завершить его к весне.
Снег на дворе усадьбы начал таять. Князь приказал дворне укрыть от солнца снег на дворе брезентами, досками, соломой и рогожами и продолжал подготовительные работы. Наконец, в конце апреля было назначено торжественное испытание. Отслужили молебен, снег раскидали по двору, пустили в ход силу рабочих рук, толкавших механизмы, но… «зимоход» не двинулся с места. Огорченный помещик поставил «зимоход» в сарай и… принялся за другие изобретения.
Через несколько времени на свет появился «автоматический углетушитель» для сельских кузниц. Увы… никто не стал им пользоваться, предпочитая старинный способ кропотливой возне с чегодаевским невероятно сложным механизмом.
Глава тридцать первая
Нижегородское лето. — Дачная жизнь нижегородцев. — Поднятие ярмарочных флагов. — На ярмарке.
С наступлением жарких летних дней нижегородцы разъезжались по дачам. Первые по времени нижегородские дачные поселки возникли в местности, расположенной по высокому берегу Оки несколько выше старинного урочища Слуды. Находившиеся здесь Мыза и Щелоков хутор ведут свое начало от середины XIX века. Владелец сельца Ляхова — Ребиндер, остзеец по происхождению, имел стадо породистых коров, которых держал в специальной молочной ферме близ берега Оки. Большинство обслуживающего персонала фермы были латыши, которые ферму окрестили привычным для них названием Мыза. Позднее, с переходом Ляхова к новому владельцу — Мельникову-Печерскому, ферму ликвидировали, по название Мыза осталось. Поселок Щелоков хутор получил свое название в 70-х годах от его владельца — купца-бакалейщика Щелокова, застроен же был много раньше, еще первым хозяином — нижегородским полицеймейстером Махотиным. В 80-х годах, в связи с проведением шоссейного тракта на Арзамас и Муром, между Щелоковым хутором и бывшей Мызой был устроен постоялый двор с трактиром. Предприимчивый трактирщик на обрыве реки, в месте, называемом Ровнедью, поставил павильон, куда стали по праздникам приезжать из города и устраивать пикники. Место понравилось, и с 1890 года по обрыву и вдоль большой дороги начали возникать дачи, строившиеся богатыми представителями нижегородского дворянства и купечества. Собственные дачи оказались по карману не всем желающим. Нужду в дачах быстро учли ловкие предприниматели, и через 3–4 года Мыза покрылась постройками аляповато-дачного стиля, сдаваемыми в аренду на сезон или на месяц. Мызинский дачник — это был в большинстве случаев титулованный дворянин и крупный купец или высший банковский и судейский служащий.
Другое популярное дачное место — «Выселки села Черного» возникло вскоре вслед за мызинским.
Коренное население Выселок или Черноречья, уходя по летам в отхожий судоходный промысел, приспособило свои дома для такой же сезонной сдачи. «Переоборудование» заключалось в пристройке к избам террас-балконов, сооружении кухонок посреди улиц и в устройстве при домах уборных. Через пять лет многие чернореченцы, развращенные легкими дачными заработками, забросили водную профессию и скоро прославились искусством богатеть в два-три дачных сезона. Особенное уменье извлекать доход из дачника проявил «монополист» водных путей Васька Коротков. Положив на речушке Ржавке, а также на всех затонах и болотах дощечки-переходы, он взимал с каждого проходящего «дань» в размере пяти копеек.