Он действительно стоял на месте довольно долго: ноги затекли от несменяемой позы, тело одеревенело от холода. Едва сдвинувшись с места, чем несказанно обрадовал протянувшие к нему руки жену, Ларссон сделал неуверенный шаг в рыхлую сырую землю, втоптав в нее первые показавшиеся из-под снега стебли. Шаг за шагом он вышел на тропинку, оставив за собой глубокие следы.
— Идем, — хрипло сказал он, и уверенно поднялся по лестнице впереди всех.
— Почему так долго? — окликнул их Адам. Сама безупречность гордо маршировала навстречу и сразу же потребовала от всех подробного отчета.
Выглядел тот, как и всегда: идеально. Несмотря на ветер, прическа — на зависть всем: волосок к волоску. Костюм сидел на нем, как влитой. Сам же Ларссон старший шел, расправив широкие плечи, горделиво приосанившись и задрав свежее выбритый подбородок. Проще говоря, Адам выглядел чересчур оптимистично, но вполне вписывался в сегодняшний официоз, разивший пафосом до самого Чикаго. Стоило отметить, что его не брали ни возраст, ни усталость. Идеальный человек для идеального мира. Здесь же он — что пугало на кукурузном поле, ведь все видится иным, когда знаешь изнанку: как шился костюм, укладывались волосы, выстраивался внутренней стержень, на который и насажено это самое пугало. Вспори его — сплошные опилки да солома. Лиам все это видел. Больше его не обмануть ни красивыми речами, ни блеском доспехов Сира Безупречного. Те давным-давно проржавели, что, к сожалению, заметно только с изнанки.
— Явился — не запылился, — настал черед Мии ворчать.
— Сколько можно? Только вас ждем! — Адам постучал указательным пальцем по циферблату дорогих наручных часов, поторапливая всех. — Чего застряли? — он быстро докурил на ходу и выбросил окурок в колючие заросли шиповника подальше от тропинки.
— Уже идем, — успокаивающим бризом прошелестел Лориан, унимая сегодня очередного чересчур нервозного Ларссона.
— Узе итем, — тихонько передразнила его Миа, на что Лиам спрятал улыбку в ворот пальто и взял её за руку. Пальцы у нее были тонкие, как веточки акации, и с острыми ноготками-колючками. Захочет — приласкает, разозлится — раздерет до костей.
— Идем-идем, — вежливо отозвался Лиам, послал брату обаятельную улыбку и пустой холодный взгляд. — Мы уже здесь, — поравнявшись с Адамом, Ли улыбнулся шире, но взгляд его стал острым, режущим и коловшим. — Тебе, я смотрю, и здесь надо было вылезти, — зло процедил Лиамель сквозь зубы, проходя мимо брата.
— Ли, не надо, пожалуйста, — испуганно заговорила Миа и потянула его руку прочь от Адама.
— Прошу тебя, давай не сейчас, — Фрей так же быстро сориентировался в обстановке и успел встать между братьями, подталкивая Лиама за локоть вперед.
— Отчего же, мистер Лориан, я с удовольствием выслушаю, что приготовил мне мой брат, — Адам не упустил возможности зацепить младшего, и назревавший конфликт грозил перерасти в открытую конфронтацию.
В последнее время общение в узком семейном кругу все больше походило на болотную топь. Пройдешь незамеченным — останешься цел, перебросишься словом — увязнешь в трясине взаимных упреков.
— Ли, прошу, без сцен, тут дети, — нашептывала Миа, прячась за его спиной.
Послать бы все к черту, но… Она всегда права, и, послушав её, Лиам сплюнул брату под ноги, широким шагом устремившись прочь.
— Если есть что сказать, говори сейчас! — потребовал брат. — Скажи мне в лицо!
— Я уже все сказал, — бросил Ли через плечо, и его слова унеслись, подхваченные ветром.
— Адам, хоть ты не начинай, — прервал его Рей, заметив глубокий вдох Ларссона для ответного выдоха.
— Ты всегда была слишком добра к нему, — осудил жену Лиам.
Она промолчала, ведь нет смысла обижаться на правду, а позже добавила:
— Зачем ты так, сегодня такой замечательный день.
Найдя успокоение в безмолвном согласии, Ли крепче сжал ее руку. Она права. День и, правда, был превосходный.
— Идем, Рей! Мне не терпится поскорее пережить все это! — торжественно заявил Лиам, и осунувшийся Лориан обреченно поплелся следом.
Весна в лесу вечно запаздывает. Инфантильная ленивая сука. Прямо как Ли когда-то, вернее не когда-то, а всю его жизнь. Лиаму очень хотелось плюнуть на все и умчаться куда-нибудь подальше — туда, где деревья уже в цвету, где солнце по-настоящему греет, где ветер не морозит кости. Он был бы рад просто остаться на краю обрыва и смотреть, как играют дети, а не шагать на передовой, доказывая брату, что он не пустое место. Но, коль родил Ларссоном, будь добр — соответствуй. Не пристало сыну родовитого семейства даже перед его членами падать лицом в грязь. Слишком многое, как оказалось, попадало под ее категорию. Рей бы с ним поспорил, но только не сегодня, — не в этот замечательный день, когда над их головами светило такое редкое для Нордэма Солнце.