Он засмеялся, стукнув по стеклу ногтем. Травины тут же собрались пучком, ощупывая преграду изнутри.
— Все уже совершится! Нужно только немного подождать. Побеседовать. Допустим. Теперь можно. Ты спроси. Мне будет… мне приятно дать истинные ответы.
У него слегка заплетался язык, но глаза с покрасневшими белками смотрели пристально, не ослабляя внимания.
Неллет молчала, не принимая приглашения. Ей не о чем было спрашивать человека, который задает вопросы сам себе, то упиваясь своими словами, то любуясь поступками, а может быть — выстраивает себе оправдания. Все, что хочет сказать, он скажет сам, знала Неллет. А говорить ему свои слова… Перед ней — лицо мужчины, который прожил жизнь, видя во всем лишь свое отражение. Несколько слов, сказанных как угодно, проникновенно или с укором, или в праведном гневе, ничего не изменят.
— Я думал. И понял. Важные вещи.
Он наклонился вперед, упирая локти в колени. Жесткое лицо практически не изменило выражения, но его неподвижность испугала Неллет.
— Я создал новую Неллет. Не потому, что ты обречена. Все делается, как тому положено сделаться. И я создал тебя новую, чтобы лежала там. Чтоб была моей. Потому что ты — не годишься в жены великому Весту. Все верное — просто. Не переживай, ты царственна. Но мне нужны дети. Много детей. Засеять миры. Даже если у нас общие родители, мы могли бы заниматься любовью. Я мог бы любить тебя, — поправился Вест, скользя взглядом по вытянутому на каменной лежанке телу, рукам с бессильно полураскрытыми пальцами, — но не заводить детей. Мне нужна свежая, сильная кровь сильной самки. Чужая кровь.
О чем он?
Спокойная уверенность в мужском лице подтвердила ее догадку. Неллет отвела глаза, снова глядя на мелкие капли, которые, потревоженные волосами Веста, когда он склонялся над ее лицом, перестали собираться в крупные, годные для падения. Он полагает себя ее братом? Сыном царственной четы призраков! Наверное, он сошел с ума уже давно, но этого никто не понял. И не поймет, даже если он объявит своему запуганному и замороченному народу, все примут известие, как данность.
— Я был там! Видел, во что ты превратила цветущее королевство! Наше! Ты, полная любви к себе, жаждала власти, только для себя! Там теперь — пустыня! И это только твоя вина!
Он умолк, снова переживая подробности своего стремительного визита во дворец, куда был отправлен Денной и Ами на поиски придворного ученого Кассиуса Монго. Горы живого пепла в уродливых пещерах, комнаты, полные дальних криков — пустые комнаты. Чудовища-полулюди, расползающиеся при звуке его шагов. Испуганный, сорвав голос, выкрикивающий незнакомое ему имя, он выскочил на террасу, закрываясь руками от острых радуг — багровое небо заполнили тысячи санатов, с треском играющих прозрачными крыльями. Он нашел Кассиуса. Твердо помнил, что нашел его, спящего в коконе под ступенями, ведущими вниз, к городу, что раскинулся за полями и лужайками. Разбудил, передавая слова королей. Но так ужасно было перерождение человека, так страшно было общаться с непостижимым, которое говорило не ртом, трогало не рукой, выпрямляло не спину, что все детали вылетели из головы Веста, заместившись после визита придуманными подробностями — он ведь не мог признать себя побежденным испугом.
У Неллет на секунду перехватило дыхание. Ами-Де-Нета. И славный город Хенне, где когда-то она жила рядом с Натен и Калемом. Он видел их, этот безумец. И знает, что сталось с родиной маленькой Неллет, куда ей путь заказан.
— Ты, — снова уверенно сказал Вест, поднимаясь. Потолок был таким низким, что ему пришлось склонить голову, — только твоя вина. Во всем. Потому я имею право. Судить и приговорить тебя. Убийца своего мира, убийца народа!
Он удобнее принял в руку блестящий нож, нагибаясь над принцессой.
— Они сказали не надо, но я знаю лучше! А я. Я буду хранителем новой вечности. Мне обещали! И пусть пришлый забирает свою девку, в долгой жизни я найду таких десять, и еще сто. Во славу прекрасного мира великого Веста!
Острые кончики травы щупали крышку, упирались в нее, пытаясь сбросить. И она поддавалась, приподнимаясь с одного края.
Месяц ноуба ушел, вязко подумала Неллет, стараясь не закрывать глаза, а веки тяжелели, отягощенные первым зимним сном. Пришел месяц дэкба. Вряд ли я сумею проснуться, даже если на Башню кинется ураган. Вряд ли он позволит мне жить. Жаль, что я никогда не видела снегов дэкбы на детских уровнях Башни. Если бы не зимний сон, я попросила бы Даэда написать на моей руке желание. И повернуть руку к Луне. Вдруг бы оно исполнилось. А так — все пошло не по плану. Ну что же, мирозданию лучше видно, как поступать.