Ей уже снился сон, легкий, как первый снег, слетающий с вечернего неба. Во сне была широкая лента песка, блестела под пасмурным солнцем, на песок набегала удивительно прозрачная вода, таская мелкие камушки и укладывая их в нужном порядке, который менялся с каждой новой волной.
Посреди безлюдного пляжа сидел на корточках мальчик в куртке пузырем. Опустив голову, чертил убитый вчерашним дождем песок черной изогнутой веткой. Потом встал, оглядывая огромный, в десятки шагов, рисунок. И Неллет, с замиранием сердца, увидела вместе с ним.
Огромная, хитро сплетенная паутина вассы, наверное, трудился долго, чертя от центра и отступая все дальше, двигаясь по кругу, держала в петлях и поворотах множество знакомых вещей.
Цветные перья, воткнутые в песок. Ветка с бутонами из сада в покоях Башни. Пузатый пузырек из-под чернил, с песком внутри. Обрывок прозрачной ткани. Поплавок с красным пояском. Страницы книги, прижатые камнем. Лента. Моделька какой-то машины. Лапчатый лист платана, солнечно-рыжий. Осколок тарелки с красивым узором. Горсть ягод, блестящих алыми брызгами.
Мальчик подумал. И, сняв с руки кожаный шнурок с нанизанными бусинами, устроил его в нужное место. Снова выпрямился, хмуря светлые бровки.
— Иди сюда, Йоши. Ну, давай!
Из-за его ноги в резиновом сапожке вывернулся белый котенок с серыми пятнами. Поднял тощий хвостик и уверенно пошел вдоль глубоко прочерченных линий, оставляя крошечные ямки следов. Войдя в пустой центр нарисованной паутины, мяукнул. И пошел обратно, выбирая новые пути, ведущие к мальчику.
— Кирюша! Кирилл!
Со стороны дальних домов спешила полная женщина, кутаясь в куртку с капюшоном, накинутым на волосы. Шла торопливо, увязая ботиками в песке, взмахивала рукой.
Взяла сына за плечо, становясь рядом.
— Ты замерз. Пойдем, там дедушка приехал. Привез тебе подарок.
— Мам. Сейчас. Йоши вернется.
Наталья посмотрела сверху на серьезное лицо. Вздохнула, улыбаясь. Потом распахнула куртку и через голову, цепляя растрепавшиеся волосы, стащила ожерелье из мелкого дешевенького жемчуга. Оглядев раскинутую по песку карту, присела на корточки, укладывая блестящую перламутром горсть бусин в песчаную петлю.
— Так?
Кирилл кивнул, улыбаясь в ответ. Подхватил на руки котенка, прижимая к курточке.
Вместе они медленно пошли к домам, наискось, оставляя рисунок ветру и неяркому солнцу. Кирилл слушал мать, держался за ее руку, спотыкаясь. А сам смотрел и смотрел на горизонт, где горы облаков складывались в мягко блистающие очертания огромной башни из перламутровых витков, этажей и прослоек.
Васса! Это же васса, сплетенная через миры!
Неллет собрала все силы, стряхивая неумолимый сон, рванулась, приподнимаясь на грубом ложе. Прямо навстречу ножу, твердо направленному в грудь. И упала обратно, теперь уже засыпая полностью.
На побелевшее обескровленное лицо, наконец, упала тяжелая капля, стекла по виску, притворяясь слезой, выкатившейся из закрытого глаза.
— Вот, — растерянно сказал Вест ножу, блестящему алой кровью, — вот так. А что?
Хотел выпрямиться, но потолок был слишком низким, и он остался стоять, склонив голову, будто скорбел над умершей любимой. На чужой звук медленно повернулся, по-прежнему держа нож перед собой. Открыл рот, собираясь сказать, но не понимал, что. Быстро перевел взгляд на низкую полукруглую дверь, заложенную поперек тяжелым брусом. И снова уставился в отчаянное мальчишеское лицо. Смуглое, с высокими скулами, узкими черными глазами, полными ярости. И волосы — черные, торчащие к плечам длинными иглами.
— Что? Как ты?…
Он узнал его. И ответная ярость заполнила мозг и сердце. Он стал молодым, этот тощий черномазый. Он, а не Вест, получил обещанное?
Даэд качнулся, переводя взгляд с яркого пятна на светлых складках платья на ошеломленное лицо Веста. Рванулся вперед, ощериваясь.
— Ты убил ее? Ты!
На стол с глухим стуком упала крышка стеклянных часов. Трава рванулась вверх и в стороны, поползла по столешнице, слепо ощупывая неровности камня. И одновременно с этим дверь сотрясли удары, брус задрожал, прыгая в железных петлях. Снаружи кричали, эхали, видимо, колотя чем-то.