Санатов, запряженных в колесницу? Вдруг они могут прыгнуть назад, в самое начало заката. Даже если прыжком они унесут их в город Хенне, пусть. В том, недалеком прошлом, принцессе не нужна помощь, там ведь еще ничего не случилось.
Или захотеть сразу мраморную беседку, в ней — королевского врача? Вдруг он сумеет вылечить Неллет прямо в роще?
Он еще не решил, стоя на лунной опушке. Мешая решению, пришла новая мысль. Ночной охотник не один в этих местах. Не вернется тот, но вдруг придет другой?
Нож висел бесполезно, покачиваясь плетеными ножнами над грудью Неллет. Даэд выдохнул. Потом набрал воздуха, словно собрался нырять. И ступил на траву, полную лунных бликов. Нес свою драгоценную ношу, в памяти вспыхивали болезненными уколами осколки недавнего прошлого, вот несет так же, из воды, а Неллет смеется, прижимаясь к его груди мокрой головой. Вот несет от порога, чтоб сразу в постель. А Неллет смеется…
За правым плечом родился, колыхая ночной вибрирующий воздух, низкий рык, и Даэд увидел в просвете обок рощи, там, где растут высоченные травы с зонтиками на макушках, зеленое свечение глаз и полукруг фосфоресцирующих клыков. Плавно прибавляя шагу, отчаянно пожелал, пусть не выходят. Пусть сидят там, дадут пройти!
И нырнул в густые заросли. Черные, без единого огонька или просвета.
Казалось, время увязло в черном глянце листвы. Даэд бродил, спотыкаясь и сбивая о корни босые ноги, иногда кричал хриплым голосом что-то несвязное, перечисляя имена. Но не видел ни огонька, ни просвета. Совсем устав, сел, приваливаясь к неровному стволу и прижимая Неллет к животу над согнутыми коленями. Даже не взял попить, подумал с раскаянием и злостью на себя. Если кто-то снял какую-то защиту, почему он решил, что они прибегут на помощь? Потому что любят свою маленькую Неллет? Любят так сильно, что разрешили твари напасть, вырвав из бедра кусок мяса, и после уйти с окровавленной мордой?
— Молчи, — прошептал себе, стараясь успокоиться. Причитания и упреки не принесут пользы. Даже после узнанного все равно остается надежда. Он так мало знает об этом мире. И узнавая, убеждается, что знает все меньше. Почему нужно направлять мысли по пути этих малых, возможно неверных знаний? Ведь есть еще желание. И надежда.
В темноте проявилось перед раскрытыми глазами спокойное лицо элле Немероса, наставник кивнул. Даэд моргнул и лицо исчезло.
Желание. Чего я хочу сейчас больше всего на свете? Чтоб твари не появились. Может быть, это желание победило остальные…
Он откинулся на ствол затылком. Пусть их. Сердце дрогнуло и забилось, гоня вместо крови по жилам страх. Он сам открывает тварям себя, снимает свою защиту. Но Даэд, прикусив губу, напряг мысли, разгоняя их по нужным ему местам. Пусть! Их!
В густой темноте завибрировал низкий насмешливый рык.
Нельзя торопиться. Нужно оттащить мысли от этого звука, направить по другому пути. Одному. Санаты! Он открыл глаза в темноту, стараясь разогнать ее взглядом и не думая (не думая, не думая!) верен ли выбранный путь. Санаты и колесница! Он справится сам. Главное, пусть появятся тут. Совсем близко! На этой поляне, невидимой в темноте (она там есть?), она там должна быть!
И за мгновение до того, как мерцающий свет замигал, показывая очертания стволов, Даэд встал и, насколько мог быстро, пошел вперед, прямо в темноту. Которая уже исчезала.
Он успел взбежать по опущенному на траву легкому трапу, когда на круглую полянку метнулся большой зверь, клацнул зубами, рождая в шерстяном горле рык. Но санат вытянул в его сторону членистую лапу, блеснули серебром шипы, вырастая в грозные крючья. И рык превратился в яростный визг.
Даэд уложил Неллет на ряд мягких сидений. Покачиваясь, пробрался на возвышение перед короткими хвостами, покрытыми чешуей. Схватил в кулаки лежащую на деревянных плитах цепочку, наматывая ее на пальцы.
— Хороший зверь. Славный. Давай!
Вспоминая, крикнул хрипло и требовательно:
— Хэццо! Домой, хэццо!
Откидывая порывом воздуха листья, с треском раскрылись полукруги радужно-прозрачных крыльев. Инерция усадила Даэда на скамью, и он плюхнулся, сгибая колени, чтоб не попасть под резкие движения мощных хвостов. Над головой в черном небе, которое, смигиваясь, светлело и снова рассыпалось звездами, закрутились черные облака, осветились ярким оранжевым светом, побелели и снова стемнились, вертясь клубками ветоши.