— Пусть дни твои, джент Калем, срастятся с ночами, и, если ты достиг верного пути времени, пусть время длится столько, сколько положено ему.
Неллет незаметно толкнула Даэда локтем и он, запинаясь и путаясь, повторил фразу.
— А помнишь, маленькая принцесса, как мы играли в слова? — улыбка стала шире, джент откинулся на высокую спинку стула.
— Помню, джент Калем. Тогда нам казалось, это всего лишь слова.
— Какой я тебе джент. А, ладно. Прошлого не вернешь, так?
Он махнул высушенной возрастом рукой, потер блестящую макушку.
— Видишь, как время обошлось с моими кудрями? А ты не меняешься, Неллет. Неллет-проныра, Неллет-сорока. Неллет-выдумщица.
Старуха коротко рассмеялась, пошла вокруг стола, совершая мелкие нужные действия. Поправила покрывало на спинке стула, убрала с плеча джента комочек пуха, аккуратно положила на завернутый край свитка граненый брусок. И, подойдя к узкому высокому шкафу, открыла его, являя сотни черных кружков, что смотрели, как вытаращенные глаза. Зацепила один, вытащила, оказалось — такой же свиток, свернутый в длинную трубку.
— И сверху, — подсказал джент, — в углу, самый крайний. Садитесь, мои дорогие, ноги — счастье, но им полезно отдыхать.
Даэд опустился рядом с Неллет на жесткую скамью. С некоторым возмущением уставился на хозяев, которые, кажется, забыли о них. Мисерис Натен развертывала свиток, просвечивающий странными узорами, шепотом толковала дженту, он слушал, касаясь пальцем, и то кивал, а то с досадой тряс головой, не соглашаясь. Свиток отправился в угол, встал там длинной трубкой. Мисерис развернула другой.
Неллет качнулась, цепляясь руками за край скамьи.
— Простите, джент. И мисерис. Принцесса голодна и слабеет.
Оба подняли головы на сердитый голос. Свиток, шурша, свернулся в руках старухи. А Неллет снова толкнула Даэда в бок. Но он выдержал суровый взгляд хозяйки и удивленный — джента. Калем рассмеялся, вставая.
— Натен, я один чую запах твоих пирогов? Чай давно заварен.
Снова шли по узкому коридору, у ног торопились коты, все цветные, с поднятыми пушистыми хвостами. Толпой, уступая друг другу путь, спустились по круговой лесенке и оказались в просторном подвале, центр которого занимал круглый стол, уставленный всякими кухонными предметами. Были тут миски, полные свежей зелени, плоское блюдо с буханками и лепешками хлеба. Стояли глиняные горшки, накрытые белым полотном. На каменной плите, от которой шел сытный запах мяса и овощей, красовался поднос под высокой крышкой.
— Ну-ка, — ласково прикрикнула Натен, и коты разошлись, усаживаясь на скамьи, подоконники крошечных полукруглых окон, на коврики, брошенные в углах.
Неллет, улыбаясь, уселась к столу. Похлопала рядом, приглашая Даэда. Приняла из рук Натен чашку, полную белого.
— Что это? — Даэд отхлебывал, пытаясь разобраться, вкусно ли. Белая жидкость обволакивала язык и горло, была несладкой и несоленой, ласковой.
— Молоко, Дай, — Неллет расхохоталась, ставя полупустую чашку, — не бойся. Это не то молоко. Коровы и козы. Помнишь, я показывала тебе лесную козу, в роще? А еще лошади, но тех доят на материке Зану. Жаль, ты не видел, как носятся по саванне стада кобылиц с жеребятами. Прости, я снова сказала много чужих тебе слов.
— Пироги с печенкой, — мисерис перебила гостью, церемонно придвигая тарелки с горками пухлых пирожков, — а тут с квашеной зеленью, с печеным мятым батом, и те, что ты любишь, Неллет, с кусочками мяса в пряной заливке.
Напротив сидел Калем, с удовольствием макал обкусанный пирожок в миску, ел, роняя вязкие белые капли. Показал Даэду, мол, делай так, вкусно. Прожевав, хлебнул горячего чая.
— Думаю, мы найдем в этих свитках твои старые сны, Неллет. Если ты точно решилась.
— К чему за едой разговоры, — вступила мисерис, но джент перебил ее.
— Нет времени, Натен. Прости, но придется обойтись без торжественной ерунды.
— Ерунды? Пф. Ерунды… — обиженная Натен отвернулась к окну, пряча руки под клетчатый передник.
Даэд помалкивал, доедая третий пирожок, слушал внимательно, мало что понимая.
— Еще раз прости, мать вязальщиц Натен, но пойми.
Мисерис махнула рукой, уселась рядом с мужем, готовясь слушать.
У того поблескивали глаза, затененные седыми бровями.
— Так что? — напомнил Неллет свои слова.
— Решилась, джент. Я бы решилась давно, но это касается не только меня.