Поерзав на краешке дивана, Нойбург вдруг соскользнул на пол, встал на колени, низко наклонил голову – так что Кроули смог без труда разглядеть маленькую, не больше монетки, лысину в самой гуще черных вьющихся волос.
– Пожалуйста, не откажите в моей просьбе… Всем сердцем своим я вас умоляю – станьте моим учителем, сделайте меня своим учеником…
Алистер больше не слышал умоляющего шепота Виктора. В его голове как будто что-то щелкнуло. И он понял, в каком направлении ему надо идти.
Он устал от семьи. С Роуз надо кончать, ее алкоголизм – неразрешимая проблема.
Он устал от магического общества, в котором состоит, от этой надоевшей до смерти «Золотой зари». Там давно нет реальной работы – только вечные скандалы: кто главнее, кто сильнее.
Значит, пришло время основать собственный орден и собственную школу. И вот у него уже даже имеется первый ученик, причем хороший ученик, с очень большим потенциалом…
– Виктор Нойбург, ты будешь посвящен во все те знания, которыми я обладаю. – В этот миг Алистер хотел выглядеть значимым и величественным, он расправил плечи, выпрямил спину. – К занятиям мы приступим завтра в парке. Для начала мы проведем тренировку по йоге. Йога полезна для магии.
– О, учитель, спасибо, спасибо! – Лицо Виктора выражало странную смесь эмоций: искреннюю радость и такой же искренний испуг. – Но… йога в парке – это так обязательно? Я стесняюсь… Мне кажется, все будут глазеть на меня и хихикать… Может, мы могли бы позаниматься здесь, у вас в квартире?
– Сейчас ты дашь мне обет полного послушания. Любое мое приказание будет исполняться беспрекословно. – Алистер приблизился к стоящему на коленях парню, бросил на него пронзительный взгляд. – Ты понял меня? Иначе я не стану тебя учить.
– Да, даю обет послушания. Я все понял. Простите.
– Сегодня ты возьмешь подстилку и будешь спать в саду, как собака.
– Хорошо.
– Это отобьет у тебя желание со мной спорить.
– Хорошо.
– И мы все-таки пойдем в парк заниматься йогой.
– Хорошо, учитель.
Алистер удовлетворенно кивнул.
Учеников, как и женщин, надо держать в строгости. С Роуз он был недостаточно тверд. Больше такого не повторится…
По долгу службы мне часто приходится соприкасаться с горем. Эксперты так или иначе видят родственников тех, кто побывал на секционном столе. Да, для выдачи тел в морге организован отдельный выход, а в секционной убитым горем родным вообще нечего делать, охрана их просто к нам не пропустит. Но все равно – идешь на работу и изо дня в день встречаешь людей, раздавленных бульдозером горькой беды; они что-то обсуждают с нашими санитарами или просто плачут где-нибудь в уголке, или терзают мобильные телефоны, чтобы заботами об организационной стороне дела заглушить боль.
Но поведение Тамары отличается от всех тех моделей поведения, к которым я привыкла. И меня это беспокоит.
Лучше бы она рыдала или выбирала одежду для похорон.
Да что угодно – только не это спокойное лицо. И жуткий, невозмутимо-хрустальный голос.
– Вы говорили, у Игоря сердце сдало? – чуть ли не светским тоном интересуется Тамара.
Я все понимаю: врачи вкололи ей лошадиную дозу успокоительного.
Но боль матери, потерявшей единственного сына, не заглушить самыми сильными препаратами.
Тамара спокойна, как танк, – и это очень, очень плохо. Когда страдания слишком велики – психике человека проще сломаться, чем принять боль. Сознание отказывается воспринимать происходящее – а это верная дорога к психиатрам.
Ерзаю в кожаном кресле, что-то мычу про миокардиодистрофию, а Тамара вдруг меня перебивает:
– Сердце, болезни – все это к смерти Игоря не имеет никакого отношения. Его убили Таро Тота. Сейчас я вам все расскажу, давно пора…
Ее прорывает как плотину.
– Я все про вас знаю, Наталия. Вы пришли ко мне, чтобы узнать, кто убил вашего коллегу, – быстро шепчет Тамара. – Вы не хотели это афишировать. Но еще до того, как вы переступили порог, я все про вас знала. Вы только нам позвонили – а я уже считала с вас всю информацию, как с открытой книги. Вы зря пришли к нам в школу, просто время напрасно потеряли. Не среди учеников находится преступник. Ваш Илья сам себя убил. Нельзя было прикасаться к тем вещам, к которым он прикасался. У Алистера Кроули не просто темная энергия – у него сильная черная энергия. Чернее не бывает. Я даже не могу себе представить большую силу. И те люди, которые в этом всем хотя бы чуточку разбираются, – они стараются вообще не упоминать это имя. А тут – карты… Таро Тота, которые создал черный маг… Они и в миллионной тиражированной копии способны непредсказуемо изменить судьбу человека. У Ильи, я в этом совершенно точно уверена, был оригинал. Одна из самых первых колод, рисованная, но, как ни странно, совершенно не потемневшая от времени. А знаете, почему те карты не темнели? Потому что они долгие годы всасывали жизненную людскую энергию, питались ею. – Тамара легонько покачивается взад-вперед, в такт своим словам. – И Илья все это к нам в школу притащил! Как только я эти карты увидела, сразу поняла – быть беде. Потом, когда я поняла, что моего ученика больше нет, я пыталась увидеть подробности убийства. Информация закрыта. Там стоит сильная защита, сломать которую быстро у меня не получилось, я потеряла много сил.