2.«Случайность» гибели Кащея, внешняя причина его гибели, «гибель от своей стрелы», «заговор». Действительно, убивает Кащея не Иван, а какая-то посторонняя сила, воплощенная в «вещей птице», «заговоренном луке» (Б.А.Рыбаков отмечает, что Иван «заговаривает» свой лук, но в былине прямо не сказано, что Настасья подала Кащею лук Ивана – еще одна «нестыковка»: по древним представлениям, хозяин может магически воздействовать на свою вещь, но все понимали, что из чужого лука стрелять трудно, и очень странно, что то ли Кащей забыл свой лук дома, то ли Настасья – такая бестолковая). Все это полностью коррелируется с сообщением Иордана о том, что главную роль в разгроме готов (во «второй» войне, условно назовем ее так в отличие от «первой», когда гунны около 375 года впервые покорили остроготов) сыграл карательный поход гуннов, то есть сил посторонних и малознакомых жителям Поднепровья. «Гибель от своей стрелы» – ср. древний русский обычай, когда бой обязательно начинает князь, первый бросающий копье [Повесть временных лет 1950 т.1: 42], имеющий параллели, например, в Древнем Риме. Если Винитарий, согласно обычаю готов, (или славяне приписали, как часто бывает, свой обычай другому племени) при объявлении войны «антам» бросил своей рукой копье «на вражескую территорию», то прилетевшая через год-два ему в голову гуннская стрела вполне могла вдохновить славянских сказителей на подобные поэтические обобщения. Про обычаи готов, к сожалению, мало что известно. Но в Скандинавии, откуда пришли готы ([Буданова Готы 1999: 91], во всяком, случае, из близкого региона, с этим согласен и В.Н.Лавров [1999: 176]), в Средние века при созыве ополчения использовали стрелы, как символ. « “…Вырезать ратную стрелу...” – рассылаемая по стране стрела служила сигналом, призывающим к оружию» [Исландские саги 1956 прим. Стеблин-Каменского: 764]. И когда Винитарий так разослал стрелу всем своим подданным, а потом получил стрелу «в глаз» (как Соловей-разбойник), то какой это великолепный эпический сюжет! В отношении же «заговора», мы знаем из истории, что война между вассальными племенами далеко не всегда побуждает сюзерена выступить в поход в защиту одной из сторон. Гунны Баламбера кочевали в сухих степях Прикаспия и навряд ли хорошо знали, что творят их «подданные» в Причерноморье, не говоря уже о том, чтобы разбираться, кто прав, а кто виноват. Поэтому, более чем вероятно, что «заговор неведомых сил» (посольство славян к гуннам) действительно был (было) и, более того, сыграл (сыграло) в решении гуннов совершить карательный поход немалую, если не решающую роль. Если представить противоположный вариант (гунны уже образовали что-то вроде позднейшей Золотой Орды XIII-XV вв., имеют единую власть, тщательно следят за своими вассалами, имеют с этой целью развитый дипломатический и разведывательный аппарат и т.д.), то с точки зрения фольклора это ничего не меняет. В этом случае «властитель степной империи» перед карательным походом в Причерноморье просто не мог бы не вызвать в свою ставку представителей союзных и зависимых племен, тем более – от непосредственных соседей мятежных готов. И эта последовательность: сначала поездка посольства к гуннам, а потом – приход войск последних, должна была в фольклоре превратиться в причинно-следственную связь (тем более, что вожди, ездившие к гуннам, в своих отчетах перед соплеменниками были склонны, вероятно, скорее преувеличивать свое влияние на гуннов, чем преуменьшать его). Что в действительности представляли из себя гунны, об этом – в следующей главе.
Рис.1 Серебряная оковка ритуального рога из чёрной могилы
Академик Б.А.Рыбаков полагает [2000:302], что здесь изображен эпический сюжет о гибели Кащея от своей стрелы.
3. Зловредная Настасья, изрубленная на куски. Выше уже говорилось, что в женском персонаже «Кащеева цикла» следует видеть упоминаемую Иорданом «росомонку Сунильду», казненную Германарихом, а также, по законам фольклора, и все это племя. Теперь об этом подробнее. К сожалению, у Иордана этноним «росомоны» («мужи рос») упоминается только один раз, и издавна об этом народе существовали разные мнения (например, [Буданова Готы 1999: 167-168]). Но наиболее правильным представляется отождествить их с черняховским славяноязычным населением среднего Днепра и, в частности, реки Рось (именно здесь был один из сгустков черняховских поселений (см. ниже), а до этого – поселения, так называемой «киевской культуры» [Седов 2002: 171]). Подтверждением тождества «росомонов» и «росичей» служит появление в VI веке упоминаний о «народе Рос» в сирийском источнике [Фроянов 1988: 19]. Другую версию бесследного исчезновения сильного племени (сумевшего, по Иордану, «повредить» могущественным остроготам) подобрать трудно, особенно, если учесть, что «сгусток» различных археологических культур существовал на Роси в течение более, чем тысячелетия до описываемых событий и продолжал существование после них. Само имя княгини говорит за россо-славянскую версию (если принять отождествление Свангильда – Сунильда и считать имя за перевод со славянского «Лебедь»). «Лебедь белая» – постоянный женский эпитет в фольклоре (например, [Былины 1984: 204-229], также есть богатырша с таким именем в сказках [Мифология 1988: 328], можно вспомнить и «Лыбедь» – сестру Кия. О былинной «лебеди» см. ниже. Речь, разумеется, не о том, что таких имен не могло быть у других народов, но если все эти фольклорные названия восходят к имени реальной княгини Лебеди, тогда вполне объяснима популярность этого имени среди столь разнообразных персонажей. Итак, если «вероломный народ росомонов» Иордана можно локализовать на карте, то легко понять, почему Кащей так «нелогично», а, по сути, архаично, пугает Настасью, что она будет «портомойницей» в доме мужа (для века князя Владимира это, действительно, архаизм). У готов (как и у других германских народов) уже тогда происходило выделение племенной знати в большей степени, чем у славян [Павленко 1989: 236]. О контактах среднеднепровских славян с готами будет говориться далее, как и об отношении других славянских племен к этим контактам.