А секунду назад точно была.
Я был в этом уверен. Меня это не то что пугало, но беспокоило.
Было не по себе всякий раз, как я входил в ее комнаты.
Я видел, что Каспар тоже чувствует ее присутствие. Он был сам на себя не похож. Стал нервным, беспокойным, тревожным. Он больше не мурлыкал. Перестал умываться и, насколько я мог заметить, почти не спал. Часами он искал графиню в комнатах, жалобно мяукая. Не желал есть, не желал пить. Он явно тосковал по ней. Я решил, что, если чаще выводить его на прогулку в парк, это ему поможет. Там он хотя бы пил воду из луж.
Я пытался, как мог, его утешить. Я снова и снова повторял ему, что все будет хорошо. Раз, сидя с ним в парке на скамейке, я дал ему честное слово, что всегда буду заботиться о нем, но было видно, что он меня не слушает. Казалось, что его все сильнее и сильнее охватывает безразличие, что он все больше и больше утрачивает желание жить. Я пробовал кормить его с рук, но он только нюхал пищу и отворачивался. Я приносил ему из кухни телячью печенку, самую лучшую говядину, мелко нарубленную. Ничто не помогало. Каспар исхудал, утратил свою гладкость. Его шкурка стала тускнеть. Он превратился в тень себя прежнего. Казалось, ничего нельзя сделать, чтобы остановить это угасание. Я знал — если так будет продолжаться, то скоро наступит конец. Теперь я лежал без сна по ночам, уже не оплакивая графиню, а отчаянно пытаясь найти средство спасти жизнь Каспара.
В одну из таких длинных бессонных ночей у меня появилась идея. Мне пришло в голову, что только в комнатах графини я ощущаю ее присутствие, только там она мельком видится мне. А что, если то же самое происходит с Каспаром? Может быть, это его и тревожит. Если я заберу его из этих комнат, прочь от нее, быть может, он сумеет ее забыть.
Я понимал, что единственный выход — забрать Каспара в мою чердачную комнатушку. Ведь тогда я смогу проводить с ним больше времени. Но с самого начала я знал, что возникнут трудности. Рано или поздно, как сказал мистер Фредди, приедут родственники графини забрать ее вещи, а когда это случится, никто не знал. Одно несомненно: они приедут и за Каспаром и будут искать его в номере графини. А если его там не окажется, у меня непременно спросят, где он. Почти все, кто работал в отеле, к этому времени уже знали, что я смотрю за Каспаром. Я не смог бы сказать, что поселил его в своей комнате, потому что держать в комнатах домашних животных нам категорически запрещалось. Внутренние правила были очень строгие. Никаких птиц в клетках, никаких рыбок, кошек, собак или мышей. В сущности, в комнаты обслуги никаким друзьям ходу не было — будь они люди или животные. Нарушение любого из этих правил вело к немедленному увольнению — Скелетина жалости не знала. Я рассказал о своих планах мистеру Фредди, потому что был уверен — он поймет. Он сказал, что это слишком опасно, что, если только Скелетина об этом узнает, я мигом окажусь без работы и на улице.
— Не хочешь же ты рисковать всем ради кота, Джонни, — сказал он. — Даже ради Каспара.
Это был добрый совет. Я над ним долго думал, но в конце концов понял, что выбора нет. Не было у меня другого способа спасти Каспара. О том, что собираюсь сделать, я рассказал всем на этаже для обслуги: все равно не получится держать у себя в комнате кота и сохранить это в тайне. Одно было точно: ни один бы не пошел ябедничать на меня Скелетине, слишком уж мы все ее ненавидели. К тому же к этому времени всем было понятно, как Каспар болен, и все хотели помочь. Он стал всеобщим любимцем.
Как-то раз, поздно вечером, мы набились в мою комнатушку, и Мэри О’Коннелл, одна из судомоек, заставила нас всех взяться за руки и дать клятву не рассказывать о Каспаре ни одной живой душе. Мэри была ирландкой из графства Голуэй. У нее был сильный характер и умение убеждать. Она была очень религиозна и заставила нас всех поклясться на Библии никогда и никому не говорить ни слова. Люк Тэнди, официант из ресторана «Риверсайд», сказал, что клясться на Библии не станет, потому что не верит во всю эту «религиозную белиберду».
— Ну, тогда тебе придется поверить кое во что другое, Люк, — сказала Мэри, грозя ему пальцем. — Хоть словечко кому-нибудь скажешь — отлуплю так, что не обрадуешься.
Теперь мне надо было опасаться только самой Скелетины. Она почти никогда не появлялась в нашем коридоре, но все мы знали, что она может прийти туда в любое время. Оставалось не спускать с нее глаз, но главное — мы надеялись на везение.
Той же ночью я прокрался вниз, вошел в номер графини и перенес Каспара в новое жилище — в мою каморку под крышей. Принеся, я посадил его рядом с собой на кровать и провел с ним серьезную беседу.