Вот и обложимся солиднейшими книгами по истории вопроса (естественно, совершенно неизвестными широкому читателю, даже любознательному). Это в первую очередь изданный в Шанхае в 1932 году труд В.Ф. Иванова «Русская интеллигенция и масонство. От Петра Первого до наших дней». Это работы Бориса Башилова, Александра Селянинова, Константина Победоносцева, Николая Данилевского, Ипполита Лютостанского. Используем и труды современных выдающихся авторов: Вадима Кожинова, Виктора Острецова, Николая Старикова, Ильи Глазунова (да-да, художника).
Итак, с Богом!
Все несчастья России в том, что свыше двух последних столетий она делала чужое дело!
В России интеллигенция играла ведущую роль. Эта интеллигенция в продолжение последних почти трёхсот лет связала свою судьбу идеологически
15 преимущественно с масонством, с тем кругом идей, которые так ярко, выразительно, соблазнительно, систематично проповедовало это течение европейской мысли. И может быть, нигде, как в России, роль масонства не оказалась столь губительной, столь страшной, потому что европейское общество не могло отдаться этим идеям с той честностью, страстностью, верой и горячностью неофита, с которой отдалась этому течению наша интеллигенция. Не можем мы забывать того, что наша интеллигенция – это русская интеллигенция, со всеми качествами, которые присущи именно нашему, русскому народу. Русская интеллигенция, служа кругу масонских идей, добившись в своём порыве того, что история русской интеллигенции за 200 последних лет стала историей масонства, служила идеям этим не на страх, а на совесть, так, как всегда служит идеям русский человек, видящий в них смысл жизни, а не средство к личному благополучию. Виноват ли он в том, что его поймали на вековечном русском стремлении к правде, причём лик Русской Правды был заменён лозунгом чужим и дальним: «Свобода, Равенство, Братство»?
Само слово ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ активнейшим образом использовалось именно в масонских кругах. В книге «Проблема авторства и теория стилей» В.В. Виноградов отмечает, что слово интеллигенция относится к числу слов, употреблявшихся в языке масонской литературы второй половины XVIII века: «…часто встречается в рукописном наследии масона Шварца слово «интеллигенция». Им обозначается здесь высшее состояние человека как умного существа, свободного от всякой грубой, телесной материи, бессмертного и неощутительно могущего влиять и действовать на все вещи. Позднее этим словом в общем значении – «разумность», «высшее сознание» – воспользовался А. Галич в своей идеалистической философской концепции. Слово «интеллигенция» в этом значении употреблялось В.Ф. Одоевским».
Русская интеллигенция во вред себе, но из идеалистических, чистых побуждений сделала масонство тоже чистым, в то время как европейское масонство грубо и полностью эгоистично и занято только тем, что преследует свои национальные интересы. Ведущие слои Англии, Франции и Германии, намеренно питая масонство в России, преследовали свои собственные интересы, в то время как Россия, веря их проповедям, преследовала цели общечеловеческие, цели Всемирной Правды.
Что делала Россия в своей политике, спрашивает Достоевский в своей знаменитой речи о Пушкине, «как не служила Европе, может быть, гораздо более, чем себе самой?»
К тому же теперь надо сознаться, что Запад – наш враг и что в этом смысле оправдывается другое вещее слово нашего мыслителя, замолчанное до сей поры, слово Н.Я. Данилевского: «Европа не знает нас, потому что не хочет знать… Мы находим в Европе союзников лишь тогда, когда вступаемся за чуждые нам интересы».
И, принимая по сей день от Запада духовный хлеб, не следует ли по одному этому подозревать, что он отравлен политическими задачами?Большой русский мыслитель В.В. Розанов, умерший в СССР от голода, в своём «Апокалипсисе нашего времени» пишет:
«Русь слиняла в два дня, самое большее, в три. Даже «Новое Время» нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь! Поразительно, что она разом рассыпалась вся до подробностей, до частностей, и, собственно, подобного потрясения никогда не бывало, не исключая «великого переселения народов». Там была эпоха «два или три века». Здесь три дня, даже два. Не осталось царства, не осталось церкви, не осталось войска и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом – буквально ничего!»
В этих кратких и жутких словах с поразительной точностью изображено наше национальное несчастье, ещё и повторившееся на исходе ХХ века.