- Он действительно сильный, я вижу. А Жорка - опасный и хитрый, за ним глаз да глаз нужен. Ты его не любишь, вот и недооцениваешь.
- А ты любишь?
- Не говори ерунды! - рассердилась Лиза.
- Не буду, не буду, - обнял ее Крутов. - Может человек пошутить?
- Лучше не надо, - успокоилась Лиза. - Кстати, ты мне так и не рассказал, что такое этот ваш Катарсис.
- Очищение...
- Самое совершенное очищение - смерть! Егор с изумлением покосился на жену, повернул к себе.
- Что за мрачные мысли, берегиня? О жизни думать надо, а не о смерти. Вот очистим нашу землю от печати Сатаны и заживем в удовольствие. Кстати, не подумать ли нам о продолжении рода?
- Прямо сейчас? - округлила глаза Елизавета.
Крутов рассмеялся, подхватил ее на руки и внес в дом. Через минуту они занимались любовью в своей спальне, веря, что их никто не потревожит...
В воскресенье двадцать пятого апреля Крутов собирался помочь свояку Ваське починить крышу сарая, поэтому встал рано, хотя из теплой постели со спящей женой выбирался с сожалением. По утрам они испытывали такое желание, такую тягу к игре и ласкам, что редкое пробуждение не заканчивалось вспышкой страсти. Однако на этот раз его ждало иное действо.
Когда Егор уже заканчивал разминочный комплекс живы, способствующий поднятию тонуса, без усилий проведя руку сквозь деревянный столб, вкопанный во дворе за погребом, неожиданно появился Георгий, деловитый, сосредоточенный и серьезный.
- Собирайся, полковник.
- Куда? - не понял Крутов, разглядывая наряд гостя: белый кафтан с вышивкой на воротнике и на рукавах, подпоясанный красным кушаком, белые штаны, мягкие сапожки. - Что это ты так вырядился? Или с народных гуляний возвращаешься?
- У тебя впереди вывод на траекторию воздействия...
- А ты здесь при чем, весь в белом?
- А я участник церемонии твоего Посвящения. Созрел ты, паря.
Крутов невольно улыбнулся, получив в ответ беглую улыбку взаимопонимания.
- Лизавете нельзя поприсутствовать?
- Она уже ждет.
Егор недоверчиво посмотрел на Георгия, сбегал в избу, но жену в спальне не нашел. Пока он заряжался утренней праной и силами природы, она успела встать, собраться и незаметно уйти.
"Ну, погоди, заговорщица!" - подумал Егор с нежностью.
Переодевшись, он успокоил вставшего Осипа и вышел на огороды, где его ждал похожий на скомороха Георгий.
- Куда идти-то?
- А на хутор, где кресили Елизавету, - ответил Георгий. - Там единственное в округе место с антисатанинской экологией плюс обережный круг.
- Пешком пойдем?
- Можно и на машине, но тогда ты рискуешь не войти в Посвящение. Иди и слушай, что тебе скажут земля и лес.
Георгий повернулся и зашагал по тропинке к березовой рощице за огородами деревни.
Егор вынужден был догонять быстроногого Витязя, молча пристроился за спиной, таким образом они обошли Ковали с юга и углубились в леса, не теряя из виду тропинки, ведущей через болото к хуторам и дальше, в Старь.
Как всегда, Кругов вскоре почувствовал живую тишину окружающей природы, как бы растворился в ней, проникся ее покоем и дружелюбием, ощутил себя ее частью и стал различать запахи и шепоты духов земли и леса, не желавших ему зла. Очнулся он от этого убаюкивающего состояния уже на середине гати, пересекающей болото вблизи хутора Дедилец. Как оказалось, пять с лишним километров от Ковалей до хутора они преодолели за полчаса. И только пройдя гать, Егор наконец заметил, что их сопровождали два волка.
- Оберегайте! - сказал им Георгий, кивнув на избы хутора, и волки бесшумно нырнули в кусты.
Гостей встречали трое: Евдокия Филимоновна (оказывается, не уехала старуха к себе в Ветлугу, неужели из-за него осталась?), Елизавета и невысокий седой старец, опирающийся на суковатый посох, все в белом, с красной вышивкой, буквально светящейся на белом фоне. Кругов вспомнил слова деда Спиридона, утверждавшего, что издавна символом жизни считается красный цвет, а не зеленый, как принято считать сейчас.
Платья на бабе Евдокии и на Елизавете казались одинаковыми, но при более пристальном рассмотрении Егор уловил разницу: на старухе была надета юпа распашная весенняя одежда из плиса, со сборками на спине, с длинными рукавами, а на Елизавете - белая рубаха и сарафан из необычайно тонкой и красивой ткани, изготовлявшейся, как узнал позже Егор, из "золотого руна" - тончайшей льняной пряжи, нити которой можно было рассмотреть разве что под микроскопом. Пряжу называли по-разному: "текучей водой", "вечерним туманом", "сотканным воздухом", "царским виссоном", ее нити в действительности обладали исключительной тонкостью и прозрачностью и были очень легкими. К сожалению, секрет изготовления пряжи был утерян мастерами, и помнили его только волхвы. Баба Евдокия сшила этот сарафан для Елизаветы собственноручно.
- Подойди, - сурово изрек старец.
Ощущая дрожь в коленях, Егор повиновался. Поймал взгляд Лизы, полный любви и нежности, затем строгий взгляд бабы Евдокии и вспыхнул.
- Ты готов принять волю предков? - продолжал старец звучным, отнюдь не старческим голосом.
Крутов помолчал, не зная, что ответить, ощущая щекочущий кожу ток с ил ы от всех троих. Сказал наконец:
- Я уважаю волю предков, но еще больше - их веру.
Старец опустил голову, баба Евдокия неодобрительно качнула головой, и Кругов понял, что сморозил глупость. Его ответ явно не соответствовал ритуалу.
- Я готов принять волю предков, - быстро поправился он.
Глаза старца молодо просияли из-под кустистых бровей.
- Каждый Витязь должен иметь природное, летящее, родовое имя, ты тоже. Ты родился на этой земле, и твое имя ждет тебя, сумей только его отыскать.
- Как? - растерялся Егор, ища взглядом поддержки Елизаветы. Старец отвернулся, медленно побрел прочь вдоль опушки леса, ставя свой посох так, будто искал что-то, и Егор понял подсказку. Еще раз глянул на жену, в огромных глазах которой сиял свет надежды, и двинулся вслед за стариком. Потом подумал и повернул в обратную сторону, не глядя на Георгия, покусывающего травинку в полусотне шагов.
Сначала его сбивали внимательные взгляды женщин, посвисты ветра, шорох листьев, крики петухов во дворах хутора. Никак не удавалось отстроиться от посторонних шумов и внутреннего диалога с самим собой, опирающегося на ироничное отношение к происходящему. Потом все звуки растворились в разливающейся внутри тишине и стали слышны иные "звуки" - тихие щебеты-мысли живых существ, а также деревьев: психоэнергетический взор Егора проник в ментальное поле окружающей его природы, которая в свою очередь настроила его в резонанс со своей музыкой и ритмами. Следующей стадией вхождения в Посвящение стало погружение сознания Крутова в тям - энергоинформационное поле предков, умерших физически, но не покинувших свою землю духовно. Егор перестал чувствовать свое тело и превратился в часть сложнейшего организма-эгрегора под названием Земля...