По нашему мнению, увязывание отнесения семантически структурированных областей к сфере языковой семантики или к области внеязыковой семантики со степенью абстрактности (сигнификативности) или, наоборот, со степенью предметности (конкретности, денотативности) лексических значений недостаточно обосновано. Прежде всего потому, что здесь неправомерно связываются два вида различий: различие в характере значений слов и различие в способности слов образовывать ясно выраженные семантические структуры. Это соответствие можно было бы признать справедливым, если бы сохранялась строгая корреляция хотя бы в одном отношении, т.е. корреляция между «предметностью» значения слов и их способностью (или неспособностью) четко вступать в семантические противопоставления друг с другом. Однако такое соответствие вряд ли существует. Ср. ЛСГ конкретных слов-денотативов, обозначающих разные породы деревьев (сосна, береза, ель, пихта и т.п.), где какие-либо системно обусловленные признаки отсутствуют, и ЛСГ «предметы мебели», «термины родства» и т.п., наличие структурной организации в которых не вызывает сомнений (подробнее см. в 27, с. 38 – 58; 26).
Как показывает анализ разнообразных лексических групп, наличие или отсутствие в них четкой структурной организации может быть объяснено не столько характером самого лексического значения, сколько тем, в какой степени освоена или в какой степени важна для данного языкового коллектива та область внеязыковой действительности, которая покрывается этой лексической группой. От этого в значительной мере зависит и количество самих слов, отражающих данную сферу человеческого опыта, и количество и дробность выделения значений внутри слова, и четкость дифференциации семантических признаков, составляющих лексическое значение.
Иногда в лингвистической литературе можно встретить утверждения, связывающие лексико-семантические факты количественного порядка (например, значительное количество слов в некоторых языках, служащих для обозначения некоторой узкой сферы внеязыковой действительности) со степенью социального развития, особенностями мышления соответствующего языкового коллектива и т.д. Мне кажется, что в данном случае оказываются гораздо важнее другие причины.
По-видимому, каждый язык обслуживает коммуникативные и другие запросы общества наиболее оптимально и полно. Различие состоит в том, что в языковых коллективах, далеких от научных представлений (научных в узком смысле), углубленное знание отдельных явлений или объектов, имеющих жизненно важное значение, непосредственно отражается в обычном (неспециальном) словаре, понятном и употребляемом всеми носителями языка. Поэтому, например, наличие в эскимосском языке многочисленных слов для обозначения снега в его различных состояниях (ср. также разветвленную систему названий денег, денежных знаков, чеков и т.п. в английском языке, особенно США) свидетельствует только о большей степени освоения или о большей значимости для эскимосов этой предметной области. В тех же языковых коллективах, где жизненно важные сферы практической деятельности оказываются четко дифференцированными по различным социальным группам, лексика, отражающая эти предметно-понятийные области, остается в компетенции сравнительно узкого круга людей, имеющих к ней непосредственное отношение. Здесь эти области словаря часто образуют особую терминологическую лексику (26).
Упрекать эскимосов в том, что они не создали достаточно обобщенных названий для снега, все равно, что винить сталеваров в том, что они, умея выделить 40 оттенков расплавленного или раскаленного металла, не могут назвать их каким-то одним обобщенным термином. Просто для них это не важно, не нужно. Л. Саломон в работе (69) в связи с этим справедливо подметил:
«Ничто не препятствует образованию единого наименования для обозначения обуви, кораблей, сургуча, а также королей и капусты, объединяющим признаком для которых было бы только то, что именно эти темы предлагал обсудить Морж Плотнику в известной сказке Л. Кэрролла. Отсутствие до сих пор подходящего наименования для всех этих вещей объясняется тем, что мы в данный момент не испытываем в этом необходимости. Однако если когда-нибудь обнаружится, что все эти вещи (и никакие другие) содержат холестерол или производят инфракрасное излучение, которое может быть использовано в качестве источника энергии, тогда мы, очевидно, будем воспринимать их как группу, основанную на одном из указанных выше свойств. И для того, чтобы общаться по поводу этих вещей, или для того, чтобы просто осознать их для себя, мы должны будем придумать одно общее название для этой группы» (69, с. 20 – 21).