В качестве примера показано, что в философской литературе тема «Материя и сознание» излагается весьма противоречиво из-за того, что само слово «сознание» используется без должного внимания, без различения его разных значений: «свойство отражать действительность», «процесс отражения», «те или иные продукты отражения», «психический образ материального», «конкретные сложившиеся в обществе представления о мире, идеи», «синоним идеального» и т.д.
Язык может выполнять в познании и как бы собственно эвристические функции, т.е. когда с помощью языка можно получить информацию о возможности наличия в природе и обществе еще не познанных наукой или не освоенных объектов, их элементов, свойств и т.д. Так, если учесть по данным языка точки пересечения формализованных значений, то можно получить искусственные объекты, которые будут иметь корреляты в реальной действительности. Иначе говоря, исследователь получает возможность предсказывать существование еще не известных науке объектов: ср. известный прием заполнения пустых клеток, найденных пересечением набора свойств в фонологии.
Однако возможности использования языка как источника и средства познания нельзя преувеличивать. Специфика языка, его внутренние закономерности, в частности дезориентирующие в гносеологическом аспекте факты, хорошо показаны в языкознании. Языковые значения, как мы уже говорили выше, не являются непосредственными образами действительности, они многократно опосредованы в процессе их формирования. Нерелевантность для познания некоторых языковых фактов может быть связана с неравномерностью развития языка, с наличием в нем разных структурных уровней, отличающихся функционально.
На каждом новом этапе развития языка старое и новое, переплетаясь, закрепляются в языке в прихотливых формах, которые могут быть дезориентирующими. Известны указания Ф. Энгельса, который, пользуясь этимологическими данными и считая целесообразным их изучать, предупреждал о том, что нередко этимология может направить исследователя по ложному следу (подробнее см. 29). Следует вместе с тем предостеречь и от чрезмерного расширения круга дезориентирующей информации, что иногда происходит из-за неверно проанализированных случаев.
«Известно, что во многих языках понятия пространства и времени смешиваются… Может быть, сближая понятия пространства и времени, язык отрывается от реальной действительности? Нет, нисколько. И в физическом, и в философском плане эти понятия тесно связаны. Связь эта получила новое подтверждение в теории относительности» (1, с. 261).
Область языка, неадекватно соотносящаяся с действительностью, не может быть слишком обширной.
«Язык, ложно ориентированный на действительность, не мог бы иметь такого рационального устройства, не мог бы выполнять своей основной функции» (23, с. 24).
Следовательно, на вопрос о том, может ли человек использовать данные языка в процессах научного познания, следует ответить только положительно. Однако обращение к данным языка следует рассматривать как вспомогательный метод, использующийся наряду с другими междисциплинарными методами и отличающийся от них высокой степенью гипотетичности в связи с относительной самостоятельностью языка по отношению к мышлению и знанию. Использование богатства языка в познавательных целях ничего не меняет ни в философской теории познания, ни в теории получения нового знания. Дело касается только пополнения арсенала общенаучных методов.
На последнее автор обращает особое внимание, поскольку во многих работах (особенно зарубежных) предпринимаются попытки абсолютизации роли языка в познании до такой степени, что анализ языка становится единственной целью философии (лингвистическая философия как одна из разновидностей неопозитивизма – 61; 54; 67; 68 и др.), попытки представить язык как своеобразное кривое зеркало, через которое человек обречен воспринимать и классифицировать объекты внеязыковой действительности (неогумбольдтианство, гипотеза лингвистической относительности – Э. Сепир, Б. Уорф, Л. Вайсгербер). Эти концепции критикуются как в отечественной, так и в зарубежной философской и лингвистической литературе (12; 20; 22; 35; 38; 49; 52). Не увенчались успехом усилия лингвофилософов произвести революцию в философии, преобразовав ее в анализ языка науки, что отвечает характерной для позитивизма тенденции лишить философию ее способности оценивать науку и воздействовать на ее развитие.
Камнем преткновения для позитивистской лингвистической философии стала природа языкового значения и полисемия в естественном языке, что в известной мере связано с неразработанностью многих вопросов семантики и лексикологии в рамках самой лингвистики, изучение которых тормозилось то настойчиво выдвигаемым требованием устранить значение из описания языка, то категорической формулировкой однозначного соответствия синтаксиса и лексической семантики, то поисками общих значений слов. Отдельное значение слова – одно из важнейших понятий современной лингвистики – не осмыслено как таковое, нет даже удачного, лексикализованного термина для его обозначения.