Как указывает Ф. Травничек, и оценка, и эмоции, и воля находят закономерное выражение в языковой системе как осознанные явления, как осознанные факты эмоциональных переживаний, оценок и т.п. – в такой же степени, как и прочие объекты, включаемые в сферу психической жизни человека (20). С этой мыслью Ф. Травничека перекликается точка зрения Г.В. Колшанского о том, что,
«говоря о предметном мире языкового содержания, безусловно, необходимо включать сюда и все объекты интроспекции (эмоции, психические состояния), поскольку они в этом случае также становятся объектом по отношению к познавательной деятельности» (13, с. 10).
Характер перечисленных объектов интроспекции накладывает специфический отпечаток на содержание языковых единиц, т.е. их идеальную сторону, которая имеет ту же природу, что и содержание обобщенного, абстрактного мышления. В гносеологическом смысле идеальная сторона языковых единиц – это образ тех предметов объективной действительности, с которыми она соотносится, указывает В.З. Панфилов в работе «Философские проблемы языкознания: гносеологические аспекты» (17, с. 79).
Поэтому она, во-первых, непроизвольна в отличие от материальной стороны языковых единиц, и, во-вторых, передает и те эмоции, чувства, психические состояния, которые возникают в связи с процессами познавательной деятельности человека (подтверждение этому положению мы найдем в трудах Л.С. Выготского (8, с. 14).
Как отмечает И.Р. Гальперин,
«значение, будучи категорией отражательного порядка, естественно, не может адекватно передать отношения и факты объективной действительности. Оно лишь приближенно, не как „зеркальный мертвый акт“, определяет гносеологический процесс нашего сознания. В связи с этим оно может иметь в большей или меньшей степени субъективно-оценочный характер, с одной стороны, и выделительно-познавательный – с другой. В качестве первого признака появляется понятие эмотивности, т.е. эмоциональной окрашенности или, вернее, эмоционального компонента семантической структуры слова, а в качестве второго, т.е. выделительно-опознавательного момента, появляется денотативное значение слова. Таким образом, возникают эмоциональнее значения, которые могут сопровождать (сосуществуя с ними) предметно-логические значения слова, а могут быть и самостоятельными значениями» (10, с. 37).
Эти значения изучаются лингвистической стилистикой и именуются стилистическими значениями.
Философски обосновывая многие кардинальные проблемы языкознания, советские языковеды учитывают ленинский тезис о том, что
«в языке есть только общее. Всякое слово уже обобщает» (1, с. 246).
Возникает вопрос: распространяется ли это ленинское положение на стилистическое значение слова? Ответу на него посвящены многие страницы книги Э.С. Азнауровой «Очерки по стилистике слова» (4). Осмысление сущностных характеристик слова в системе языка и речи привели автора к выводу, что в познавательной деятельности человека существуют сферы, которые «покрываются» стилистическими значениями слова. Это – области эмоционального, оценочного восприятия денотата и экспрессивно-образного его представления.
Соотношение стилистического значения слов с их предметно-понятийным значением имеет, по Э.С. Азнауровой, следующий характер: оно выражает узуально закрепленное за данной лексической единицей эмоционально-оценочное отношение членов языкового коллектива к предметному содержанию слова.
Отсюда следует вывод:
1) человеческий язык наряду с понятийным предметным значением закрепляет в своих единицах такое дополнительное стилистическое значение, которое связано с эмоциональным отношением к соотнесенному со словом понятию или предмету;
2) по своей природе стилистическое значение может быть охарактеризовано как значение абсолютное, так как оно характеризуется регулярностью и соотносится с определенными сферами познавательной деятельности человека;
3) способность лексической единицы к обобщению в одинаковой степени относится как к понятийно-предметному, так и к стилистическому значению слова.