Формы числа могут получать в синтетическо-флективных языках функцию выделения родовых понятий. В этой функции могут выступать формы как единственного, так и множественного числа, различие между которыми в таком употреблении нейтрализуется, например, «Что волки жадны, всякий знает, волк евши никогда костей не разбирает». (Об этом см. работу Д.И. Арбатского (3)). Категория грамматического числа рассматривается также В.Г. Гузевым и Д.М. Насиловым (в тюркских языках) (10), И.А. Смирновой (в иранских языках) (31).
Помимо значения дискретного множества, которое, как указывалось выше, выражается в основном числительными и грамматической категорией числа, выделяется значение собирательного множества, которое также имеет различное выражение в разных языках. Так, в русском языке, – языке синтетическо-флективного типа – это значение собирательности имеет особые грамматические способы своего выражения, противопоставленные единичности и множественности (ср.: «студент – студенты – студенчество», «тряпка – тряпки – тряпье» и т.п.), или же это значение выражается лексическим способом, когда само лексическое значение слова включает это значение как один из своих компонентов (например, рус. «толпа», «стадо» и т.п.) Выражение собирательности в истории славянских языков исследуется в работах В.И. Дегтярева (11; 13), в албанском языке – А.В. Десницкой (14).
В ряде языков значение собирательности выражается словообразовательными суффиксами. Так, Г.А. Меновщиков (21) выделяет ряд суффиксов с собирательным значением в эскимосском языке, А.Н. Кононов (18) – в тюркских языках, Б.А. Серебренников – в тюркских и финно-угорских языках (29), В.З. Панфилов – ряд омертвелых суффиксов собирательности в нивхском языке (26).
В системе глагола количественные представления также получают самое разнообразное выражение. Значения однократности / многократности, мгновенности / длительности и им подобные во многих языках выражаются или видовыми формами глагола, или словообразовательными средствами, указывающими на способ действия. Личными окончаниями глаголов в одних языках, специальными грамматическими показателями числа в других языках, субъективно-объектными показателями – в-третьих, классными показателями – в-четвертых, и некоторыми другими средствами количественные представления также получают свое выражение в глаголе (данные по нивхскому языку и обобщение данных по другим языкам см. у В.З. Панфилова (24)).
Различие в степени интенсивности признака предмета или действия во многих языках выражается особыми формами соответствующих разрядов слов (формами степеней сравнения прилагательных и наречий, как, например, в русском, формами выражения количественной модификации качественных глаголов, как, например, в нивхском языке, и т.п.). Этими формами, как заключает В.З. Панфилов, фиксируются различия в области недискретного количества, т.е. в величине.
В.З. Панфилов (24) выделяет ряд этапов в развитии категории количества как категории абстрактного, обобщенного мышления, получивших отражение прежде всего в этапах развития числительных и грамматического числа. Автор отмечает, что чувственно-наглядный способ отражения количественной характеристики конкретных множеств предметов, общий у человека с животным, является исторической предпосылкой возникновения категории количества, но не ее первым этапом развития, и этот способ не получает какого-либо выражения в числительных и категории грамматического числа. На начальном этапе развития категории количества устанавливалась лишь равномощность конкретных множеств предметов, когда предметы, составляющие эти множества, приводились во взаимно-однозначное соответствие, что предполагает способность абстрагироваться от качественных различий предметов, составляющих эти множества. На этом этапе еще не производится установление количества как числа предметов тех множеств, которые приводились во взаимно-однозначное соответствие. На втором этапе развития этой категории происходит выделение некоторых множеств конкретных предметов в качестве эталона, или эквивалента, которыми являлись окружающие человека предметы, а также части его тела, по отношению к которым устанавливалась равномощность всех других конкретных множеств, что приводит к возникновению понятий об определенных количествах, т.е. числе. В.З. Панфилов приводит пример с числительным «пять», которое в большинстве языков происходит от слов со значением «рука», в нивхском языке числительное «девять», буквально означающее «один находится», при ручном счете означало «один палец не загнут». (О происхождении числительного «один» в разных семьях языков см. работу Э. Эрнитса (44)). Хотя на втором этапе развития указанной категории и возникли понятия об определенных количествах, они еще не мыслились в отрыве от понятий о конкретных предметах, составляющих это количество, и поэтому при счете числовые обозначения всегда сопровождались названием предметов счета. Наличие во многих языках (многие индейские языки, язык науру, нивхский и др.) числительных, которые включают в свой состав не только собственно количественные обозначения, но и компоненты, возводимые к названиям предметов счета, а также суффиксов – классификаторов (китайский, японский, дунганский и др.), обусловлено, с точки зрения В.З. Панфилова, этим этапом развития категории количества. На третьем этапе развития категории количества происходит полное абстрагирование от качественных особенностей предметов счета, что находит свое выражение в возникновении числительных, употребляющихся при абстрактном счете, в унификации их грамматических свойств в процессе их становления в качестве особой части речи и, наконец, в переходе от различных типов собирательной множественности, учитывающих качественные особенности их составляющих объектов, к абстрактной дистрибутивной множественности в сфере грамматической категории числа и к таким формам выражения собирательной множественности, между которыми в большинстве случаев уже трудно установить какое-либо различие, связанное с качественными особенностями объектов, входящих в состав соответствующих собирательных множеств. (Генезис грамматической категории числа в славянских языках прослеживается В.И. Дегтяревым (11)). В.З. Панфилов справедливо возражает против точки зрения, в частности высказанной И.С. Тимофеевым (33), согласно которой, возникновение грамматической категории числа есть результат непосредственно-чувственного восприятия количественной характеристики конкретных множеств предметов. Грамматическое значение, имеющее по самой свой природе абстрактный и обобщенный характер, не могло возникнуть при отсутствии на этом этапе понятий об определенных количествах и соответствующих числовых обозначений лексического характера. Подтверждением этому служат примеры, приводимые С.Б. Крымским из хеттского языка (19), Б.А. Серебрянниковым из истории уральских языков (30).