Как бы мы ни хотели, чтобы средневековый человек мыслил «как мы» и говорил «как мы», следует признать за ним право на свое собственное мифическое пространство смыслополагания. В этой связи и стоит обратить внимание на то, что такие фундаментальные понятия, как «вера христианская» и «правда», представляют особый мир мыслительной деятельности, нравственных переживаний человека. Выявление семантических основ этих понятий позволяет говорить об осознании себя средневековым человеком и в «вере христианской», и в «правде». Вопреки пристрастию историков к проблеме «централизации» государства, современники XV-XVII вв. понимали само это государство совершенно иначе — в таком мифологическом ключе, который чужд современному мышлению, потому что мышление средневековых людей было по преимуществу эсхатологическим. Идея Страшного Суда буквально пронизывала все сферы бытия человека, создавая совершенно необычное состояние духовной жизни русского общества. Государство в этом контексте — контрапункт эсхатологической идеи, главное средство коллективного спасения. В отношении средневековых людей к государю (государству) видно, как скрещиваются семантические первоосновы самосознания общества: верой и правдой надо служить тому, кто «прирожден» быть государем, потому что государь исполняет волю Бога на земле и отвечает пред Судьей за неисполнение его «подовластными» заповедей Божьих, что в свою очередь не отменяет, конечно, и «самовластие» каждого в отдельности взятого человека... Если перевести на иной, научный, код этот алгоритм отношения средневековых людей к государству, то можно сказать, что оно было не феодальным, а потестарным — военно-административным, без явно выраженных политических функций, которые могут иметь место только в случае иных умонастроений. Идея о сильной государственной власти, столь популярная в средневековой публицистике, отвечала нормам мифологического представления об особой роли великого князя, царя в жизни каждого православного человека...
Подобное моделирование структурных состояний средневекового сознания можно было бы и продолжить. Одна из задач этой работы состояла в том, чтобы тому, кто сталкивается с трудными фрагментами источниковой реальности, данное исследование помогло разобраться в исходных мотивах поведения средневекового человека: тексты сами могут смоделировать любое скрещение смысловых линий самосознания. Проблема синтеза решается не только на уровне абстрактных построений, но и в практической деятельности исследователя.
Категориальное описание средневековой культуры — это не исследовательская концепция, в которой существует своя иерархия теоретических положений, а исследовательская модель реконструкции самооснов самосознания субъекта исторического процесса, при помощи которых можно объяснить единичное некиим выявленным «множеством».
Автор этих строк намерен в ближайшем будущем продолжить историко-феноменологическое исследование русской культуры на новом материале, обратив уже первейшее внимание на самые существенные стороны средневекового образа жизни.
Сион — город святых, спасение верных. Миниатюра (11,9х4,4). Темпера, золото. — Псалтирь лицевая. Втор. четв. XVI в.
Язычники, попирающие Христову церковь в последние времена. Миниатюра (11,4x4,6). Темпера, золото. — Псалтирь лицевая. Втор. четв. XVI в.
Народы Гога и Магога окружили «стан святых». Миниатюра (11,7x23,0). Перо, черн., темпера. Апокалипсис с толкованиями Андрея Кесарийского, лицевой. Втор. пол. XVI в.
Иоанн Богослов измеряет храм Божий с жертвенником и поклоняющихся в нем. Миниатюра (16,2x13,9). Перо, черн., темпера. Апокалипсис с толкованиями Андрея Кесарийского, лицевой и Житие (Хождение) Иоанна Богослова. 1660 г.
Четвертая труба поразила третью часть солнца, луны и звезд. Миниатюра (16,1x13,0). Перо, черн., темпера. Псалтирь толковая и Апокалипсис с толкованиями Андрея Кесарийского, лицевой. Составная рукопись втор. пол. XVI в. и втор. четв. XVII в.
Изображение конного опричника XVII в. Александровская слобода.
