— Кто же объявляет войну в такой час, — отвечаю я, — когда все еще спят? Кто объявил войну?
Вопрос застает его врасплох — он краснеет от смущения, скорчив гримасу и пытаясь откашляться.
— Полный текст объявления войны напечатан во всех утренних газетах, — отвечает он.
— Я не читаю газет, — говорю я, — а только иногда заглядываю в «Крисчен сайнс монитор», и то нечасто. Я — писатель, чтение газет пагубно отражается на моем стиле. Я не могу себе этого позволить. Но война меня интересует. Кто написал объявление о войне?
Я не нравлюсь человечку, и он даже не пытается отвечать на мой вопрос.
— Вы — Энрико Стурица? — спрашивает он снова.
— Он самый, — отвечаю я.
— Отлично, следуйте за мной, — говорит человечек.
— Прошу прощения, — говорю, — я пишу рассказ о голодном марше и должен закончить его сегодня. Я не могу следовать за вами. После завершения рассказа я должен пойти на берег Тихого океана немного размяться.
— Я требую, чтобы вы следовали за мной, — говорит человечек. — Именем Международной лиги я требую, чтобы вы пошли со мной.
— Идите к черту, — говорю я тихим голосом.
Человечек начинает трястись от возмущения, и я начинаю опасаться, как бы с ним не случился какой-нибудь приступ. Но он по-военному поворачивается, выкрикивает мне: предатель — и удаляется.
Я возвращаюсь к своей машинке и пытаюсь продолжать рассказ, но не тут-то было. Война есть война. Все знают, как тяжело она отразилась на нервах писателей, вызвав к жизни всевозможные сумасбродные стили и причуды. Известие о войне встревожило меня, и я начинаю хандрить, сидя на стуле и ничего не делая, пытаясь собраться с мыслями.
Не проходит и получаса, как снова раздается стук в дверь. Я отворяю и вижу мужественную фигуру молодого человека в офицерской форме. Очевидно, это породистый типчик с университетским образованием, жизнерадостный и совсем не дурак.
— Энрико Стурица? — спрашивает он.
— Да, — отвечаю я. — Входите.
— Меня зовут Джеральд Эплби, — говорит молодой офицер, протягивая руку.
— Очень приятно познакомиться, — отвечаю я. — Хотите присесть?
Молодой мистер Эплби принимает мое приглашение, достает портсигар, открывает. Я угощаюсь сигаретой, мы закуриваем и начинаем разговор.
— Мне стало известно, что мистер Ковингтон приходил за вами сегодня утром, — говорит мистер Эплби. — Судя по его рапорту, вы не особенно, если так можно выразиться, жаждете следовать в штаб полка. Мой начальник, генерал Эгмонт Пратт, предложил мне побывать у вас и провести с вами беседу в надежде убедить вас в необходимости вашего безотлагательного участия в нынешней войне, пока цивилизация не оказалась в опасности.
Эплби — занятный экземпляр. Он примечателен тем, что только война и опасность, угрожающая цивилизации, способны возвысить его над узколобостью и пустотой его существования.
— С чего вы взяли, что цивилизация в опасности? — спрашиваю я. — Кто вам это сказал?
— Если мы не разгромим врага, — шпарит молодой Эплби, уходя от ответа, как мальчишка, — то цивилизация будет разгромлена, и настолько основательно, что весь мир снова погрязнет в беспросветном варварстве.
— О какой цивилизации вы говорите? — спрашиваю я.
— О нашей цивилизации, — говорит мистер Эплби.
— Что-то не заметно, — отвечаю я. — К тому же я и сам не прочь погрязнуть в беспросветном варварстве. Думаю, это будет здорово. По-моему, даже самая утонченная публика с удовольствием пожила бы лет сто в варварстве.
— Мистер Стурица, — сказал молодой офицер, — говорю вам как молодой человек — молодому человеку, прекратите дерзить и вступайте в ряды наших братьев, борющихся с разрушительными силами, которые угрожают всем благородным и здравым чувствам человека.
— Вы уверены? — спрашиваю я.
— Мы должны сражаться за демократические традиции и, если необходимо, умереть за них.
— Вы хотите умереть? — очень вежливо осведомляюсь я.
— За свободу, да, — отвечает мистер Эплби.
— Тогда, — говорю, — я скажу вам, как это сделал Жюль Паскен. По-моему, он проделал это очень изысканно. Он залез в горячую ванну, легко перерезал себе запястья и истек кровью искусно и безболезненно. Существуют, конечно, и другие, не менее искусные способы. Не рекомендую, например, бросаться с небоскреба. Это слишком поспешный и нервический способ — одна из современных тенденций в самоубийстве. Лично я умирать не собираюсь. Как писатель я собираюсь прожить как можно дольше. Я даже надеюсь пережить три-четыре войны. Я отмерил себе неопределенно долгий срок жизни.
— Не понимаю вас, — говорит мистер Эплби, — вы — сильный молодой человек. Не страдаете болезнями. У вас прямая осанка солдата, и все же вы делаете вид, будто не желаете участвовать в этой войне, которая положит конец всем войнам — в исторической войне. Вам представилась возможность участвовать в самом необычайном событии на земле. Наши военно-воздушные силы превосходны. Наши химические войска готовы массово уничтожать противника. Наши танки самые большие, стремительные и смертоносные. Наши большие пушки больше, чем большие пушки противника. Наш флот в три раза превосходит флот неприятеля. Наша разведка работает как часы, и нам известны все вражеские секреты. Наши подводные лодки готовы потопить все корабли противника. А вы сидите и делаете вид, будто вам нет дела до самой благородной войны всех времен и народов.