Выбрать главу

Конечно же, это была ондатра. Вот когда они её увидели!

Надо скорей бежать домой и рассказать Евгению Ивановичу, что они видели ондатру! Но… куда бежать? Тарзан и тот не знает!

— Эх, Тарзан, Тарзан! — снова сказала Катруся. — Я же думала — ты умный пёс, а ты, оказывается, ничего не знаешь. Вот только и понимаешь, как к лодке бежать, когда мы купаться идём!

И тут она внезапно догадалась: нет, Тарзан вовсе не глупый! И дорогу к дому, конечно, знает. Он только не все слова понимает, он ведь собака, а не человек. «Домой» — он не понимает, зато он хорошо понимает «на речку»! С ним надо понятными словами разговаривать.

— На речку, Тарзан! На речку! — крикнула Катруся. Тарзан радостно гавкнул и прямиком кинулся сквозь кусты прочь от озера.

— За ним! Бежим за ним! — крикнула Катруся. И они побежали.

Теперь уже было ясно, что Тарзан отлично знает, куда бежать. Он с радостным лаем уверенно бежал вперёд. И только иногда нетерпеливо оглядывался — чего, мол, вы отстаёте?..

— На речку! На речку! — кричали дети уже все хором. Так они и выбежали из лесу, хоть совсем другой дорогой, но прямо к дому.

На дворе, возле дома, стояли мама, и Майя, и Евгений Иванович и тревожно совещались — что такое, почему детей до сих пор нет? Не пойти ли их искать?

Но вот из лесу выскочил Тарзан и метнулся дальше по тропинке вниз, туда, где стояли лодки. А за Тарзаном выбежали малыши и Катруся с лукошком, полным грибов.

— Мы заблудились! — кричал Павлусь, бросаясь к маме. — Мы видели белочку! И вондатру тоже!!!

— Ондатру, а не вондатру, — сурово поправил Евгений Иванович.

Мама взволновалась и начала расспрашивать Катрусю — правда ли, что они заблудились? И зачем они так далеко зашли в лес?

Катруся про всё рассказала. А главное — про то, как умный Тарзан вывел их из лесу, когда с ним заговорили понятными ему словами.

Тем временем сам Тарзан давно уже стоял на носу лодки и удивлялся — почему это никто не идёт? Ведь сказано было: «На речку!» — значит, надо ехать купаться в Днепре, а не стоять и разговаривать про какие-то непонятные дела!..

В обратный путь!

Август кончался. Лишь несколько дней осталось до первого сентября. А первого сентября Катрусе надо идти в школу. Пора собираться домой.

И вот настал день отъезда. Снова собрали и связали вещи, попрощались с домиком и садиком и отправились на пристань.

Дед Тимоша положил все вещи в лодку, посадил туда же Павлуся и Нинушку, а сам сел на вёсла. Против течения грести трудно, и поэтому все взрослые пошли к пристани пешком — мама с Катрусей, Майя, Евгений Иванович и две тёти. Всем хотелось проводить их до парохода.

Дорога к пристани лежала вдоль Днепра. Сначала шли прибрежным лесом, где высились старые тополя с гладкими зеленовато-серыми стволами и кустилась цепкая, колючая ежевика. Потом вышли на чудесный луг. Трава на нём была скошена. Стояли огромные стога сена, зеленели густые купы кустов и кое-где красовались толстенные Столетние дубы, которые привольно раскинули на просторе свои могучие ветви. Потом прошли через колхозные виноградники. Виноградные лозы ровными рядами протянулись по обе стороны дороги. На этих лозах среди листвы виднелись тяжёлые гроздья розового винограда, который уже начал поспевать.

За виноградником снова был лес. Но вот и он кончился, и дорога вышла прямо к пристани.

Катруся подбежала к берегу — вон вдоль берега плывёт их лодочка! Скоро и дед Тимоша с малышами будет здесь.

Вдруг кто-то налетел на Катрусю сзади, чуть с ног не сбил. Оглянулась — Тарзан! Он где-то задержался, когда они уходили из дома, и вот теперь нагнал их. Бежал так, что чуть не задохнулся.

— Тарзанчик! Тарзанчик! А мы уезжаем! — сказала Катруся, лаская его. — Прощай, Тарзанчик! Приезжай к нам в гости в Киев!

Тарзан залаял, замахал хвостом и начал прыгать вокруг Катруси. Он, может быть, ещё не сообразил, что они уезжают и он останется тут без своих весёлых друзей.

Но вскоре он начал что-то понимать. Когда принесли из лодки вещи, сели на лавочке возле пристани и все молча стали ждать парохода, Тарзан вдруг начал волноваться. Он кидался то к Павлусю, то к Катрусе, заглядывал им в глаза. Потом сел около Катрусиных ног и тихонько завыл.

— Мама, смотри, Тарзан плачет! — сказала Катруся. — Ему жалко с нами расставаться!

Павлусь присел на корточки около Тарзана и обнял его за шею:

— Не плачь, Тарзанчик! Мы ещё приедем!

Но вот вдали загудел пароход. На пристани засуетились люди. Стали брать свои узлы, корзины, готовиться к посадке. Большой белый пароход медленно плыл по синей спокойной реке, приближаясь к пристани. И вот уже спустили сходни, и все пошли на пароход. Катруся и Павлусь расцеловались с Майей, с Нинушкой, с тётями, с Тарзаном… Пожали руки деду Тимоше и Евгению Ивановичу и обещали на будущий год обязательно приехать снова.

— Держи крепче Тарзана, — сказала мама Майе, — а то он за нами проскочит на пароход!

И правда, Тарзан рвался из Майиных рук к Катрусе и Павлусю. Но Майя крепко держала его за ошейник.

Прощально загудел пароход, застучала машина, и между пароходом и пристанью начала шириться полоса воды. Стоя на палубе, мама, Катруся и Павлусь что есть силы махали руками и кричали:

— До свиданья! До свиданья!

И с пристани им тоже махали и кричали, а Тарзан без умолку заливался отчаянным лаем. Если бы, не Майя, которая крепко держала его, он, наверно, прыгнул бы в воду и кинулся бы вплавь догонять пароход. Прощай, Тарзан! Прощай, волшебный лес!.. Прощайте все!..

Впереди Киев, папа, школа, новые заботы и новые радости!..

СКАЗКИ

Белая шубка

Жил-был зайчик.

Всех зайчиков обычно зовут Попрыгунчиками или Побегайчиками. Но этот зайчик был такой хвастун, что все звали его зайчик Выхваляйчик.

Вот соберёт он около себя зайчат и начинает сам себя хвалить:

— Я самый умный, я самый ловкий! Я бегаю быстрее всех, я прыгаю выше всех!

Слушали, слушали его зайчата, а потом и говорят:

— Надоела нам твоя похвальба, не хотим мы с тобой дружить! Живи себе один как знаешь!

И убежали от него на другой край леса.

— А мне ещё лучше, — сказал Выхваляйчик, — теперь, по крайней мере, никто меня с вами, с такой серой мелкотой, не спутает!

Построил он себе хатку под зелёным кустиком и стал в ней жить.

А надо вам сказать, что зайчик этот был совсем молоденький. Он только этой весной родился и ещё не знал, что после весны и лета бывает осень, а после осени — зима. Много чего он ещё не знал, но думал, что всё знает, и был очень доволен собой.

Одно только не нравилось зайчику: почему это у него такая шубка — серая да неказистая? Пока было лето и всё вокруг зеленело, зайчик как-то отличался от травы и кустов. Но вот наступила осень. Всё в лесу пожелтело, пожухло. Трава завяла, с деревьев облетели листья, одни серые сучья торчат. Вот выйдет утром зайчик из хатки, крикнет белочке:

— Эй, просмотри, белочка, какой я стал толстый да пушистый! Я толще и пушистей всех зайцев!

А белочка с высокого дуба отвечает:

— Ничего я не вижу! Тебя же, в твоей серой шубке, со всем незаметно среди жёлтых листьев и вялой травы!

Ой, как это было зайчику досадно! Он же хотел, чтобы его все видели и все им любовались!

А тем временем становилось всё холоднее. Наступала зима. Только зайчик ничего об этом не знал и даже не догадывался.