Она будет королевой танго! Будет!.. Будет? Где? В избушке на курьих ножках посреди индейского леса? Эх, командор… Не хочешь драться за шампанское, будешь драться за корку хлеба. А это куда опаснее…"
— Ваше сиятельство! — нарушил ход его мыслей Арчибальд. — А вы не думали позвонить дяде? Я ведь не имел о нем сведений года четыре. Мало ли…
— Не каркайте, Арчибальд. Что с ним станется? Он еще слишком молод, чтобы умереть, и слишком стар, чтобы заводить наследников… Лучше расскажите, как вы устроились здесь после вашей ретирады из СССР.
— Так, много всего навалилось, — Арчибальд замялся. — Я ведь вернулся в Америку в полнейшем расстройстве сил и здоровья. Искал себя. Вы знаете, появилась даже идея образумить эту сумасшедшую страну. Я изобрел прибор для э-э… как бы ограничения скорости. Вы только посмотрите на дорогу! Америка же — страна самоубийц!
За окном "Форда" шла лихорадочная автомобильная жизнь. Один за другим, с коротким и злым кошачьим фырканием, навстречу летели маленькие и злые ураганы шума и бензинового запаха. Рядом шли еще сотни машин, сзади напирали целые тысячи. И все они гнали во весь дух, в сатанинском порыве увлекая с собой.
— Так вы еще и изобретатель? — удивленно спросил Остап.
— Видите ли… Прибор этот, в принципе, — маленькая шарманка. Мой дед был шарманщиком, — быстро пояснил Спивак, — и это единственный механизм, в котором я хорошо разбираюсь.
— Шарманка?!
— Ну да. Только на моем приборе были записаны похоронные марши, и при определенной скорости шарманка начинала играть. Одна компания оснастила ими свои таксомоторы…
— Ну и?
— Четыре аварии в первый же день. А второго уже, конечно, не было.
— Но почему?!
— Они разгонялись до сумасшедшей скорости и похоронные марши превращались в фокстрот. Мне повезло, что никто не погиб. Я бы себе этого не простил… — Арчибальд покосился на усмехнувшегося командора и хмуро уставился на дорогу.
— Арчибальда руки панихиды звуки могут переделать на фокстрот, — Остап похлопал Спивака по плечу. — А скажите-ка, что это за идиотский эксперимент, который вы собираетесь проводить за свой счет?
— Почему же идиотский? — взвился Спивак.
— Потому что за свой счет.
— Это все очень просто, — начал Арчибальд после паузы. — Как навсегда избавится от кризиса? Государство должно давать каждому старику, достигшему шестидесяти лет, по двести долларов в месяц, с условием, чтобы эти деньги он обязательно тратил. Тогда покупательная способность населения возрастет в неслыханных размерах и кризис немедленно кончится. Молодые получат работу, а старики будут замечательно хорошо жить. Все ясно и просто. Для эксперимента нужен маленький городок. Он должен быть изолирован, где-нибудь в лесу, в горах, не проходной. По условиям договора, старики должны тратить свои деньги только в своем городке. Чтобы деньги не распылялись, а пошли в бюджет городка. На развитие промышленности, торговли, ну и так далее… Одним словом, так, чтобы смоделировать всю территорию США. Я думаю, что уже через месяц я получу ошеломляющий результат.
— Ошеломляющих результатов вы добьетесь уже через три дня. — Остап помолчал. — Вам что, не жаль ваших денег? Они у вас что, шальные? Откуда у вас вообще, черт побери, деньги?
— Я написал книгу, — скромно ответил Спивак. — "Советская Украина — крушение нравственных устоев".
На этот раз молчали оба.
— Сколько вы там пробыли?
— Десять дней. С дорогой.
— Как бы вам не пришлось продолжить свою книгу на местном материале, — задумчиво сказал Бендер.
Утром следующего дня компаньоны въехали в черные штаты.
Они остановились в Чарльстоне, Южная Каролина. Осмотрев город и возвращаясь вечером по главной улице — Мейн-стриту, они увидели в темноватом переулке негритянскую девочку лет двенадцати. Остап еще в Нью-Йорке видел много негров, но здесь была поистине черная страна. Это он понял, увидев ее.
Девочка их не видела. В руке она несла корзинку. Походка девочки сперва казалась странной. Но, вглядевшись пристальней, они увидели, что девочка танцует. Это была талантливая импровизация, четкая, ритмическая, почти что законченный танец, который хотелось бы назвать так: "Девочка из Южного штата". Танцуя, негритяночка удалялась все дальше и дальше по темному переулку, скользила, делала повороты, небольшие прыжки и грациозно балансировала легкой и пустой корзинкой. Наторговавшись за день, город уснул, вокруг была полная тишина; но Остапу и Арчибалду чудились звуки банджо, так ритмичен и музыкален был танец.