Девушка заплакала от досады, стыда и боли. Публика была недовольна. Только потом, когда вторая сестра, "La Cordobestita", убивала следующего быка, первой дали возможность реабилитироваться, и она довольно ловко несколько раз пропустила быка мимо себя на сантиметр от бедра, обманув его красным плащом. Раздались аплодисменты, девушка снова расцвела и отвесила публике несколько балетных поклонов.
Худющий мексиканец деловито вытирал тряпкой окровавленную шпагу, которая вернулась к нему. Лошади уволокли мертвое животное, и на арену выпустили третьего быка, такого же небольшого и черного, как и первый. И этот бык знал, что с ним хотят сотворить что-то недоброе. Его тоже было жалко. "La Cordobestita" резала его тоже мучительно долго и неловко, и в конце концов его тоже добили кинжалом. Ужасен момент перехода от жизни к смерти. Внезапно бык падает, что-то внутри его грубого тела произошло, пришел ему конец, но еще несколько мгновений его полуослепшие глаза внимательно и строго смотрели на все это крупное рогатое человечество.
Остапу стало стыдно и страшно, словно он сам участвовал в этом убийстве из-за угла.
— Ужасное зрелище, не так ли? — услышал он сзади голос Гадинга.
Остап резко обернулся. Штабс-капитан сидел в окружении двух жлобов, тех самых, что были с ним в ресторане. Еще дальше, за спиной Гадинга сидел франт в зеленых брюках и малиновой рубашке. Казалось, он остро переживал происходящее на арене.
— Да-да! Как видите, мы здесь. И времени, должен сказать, зря не теряли. Есть много замечательных тем для доверительной беседы. Итак…
Остап резко встал. Одновременно вскочили и дуболомы Гадинга. Только теперь командор заметил, что место Арчибальда пусто.
— Знаете, штабс-капитан, — сказал он, — бойня — не лучшее место для доверительной беседы. Разрешите пригласить вас в какой-нибудь ресторанчик с настоящей мексиканской кухней.
— Приятно удивлен, приятно удивлен, — судя по суетливым движениям, штабс-капитан был действительно удивлен. — Признаться, полагал, что вас из толпы можно будет вытащить только как этого быка. Волоком за ногу.
— Итак, — продолжил он на пыльной улице прерванную тему "доверительной беседы". — Вы, сударь, самозванец!
Гадинг остановился, чтобы в полной мере насладиться эффектным разоблачением. Остап тоже остановился. Но только метров через пять.
— Вы что, — спросил он, пожав плечами, — хотите похвастать тем, что только сейчас нашли лакея Игнатия? Не понимаю, за что Андриан Спиридонович платит вам жалование… К тому же, за три часа до смерти Аполлинарий Спиридонович усыновил меня, а также небольшую партийно-комсомольскую ячейку.
— Мы можем сделать с вами все, что пожелаем! — заорал Гадинг, но тут же взял себя в руки.
— Можем шлепнуть, — сказал он с подкупающей простотой. — Знаете, в чем самое большое удовольствие для местных полицейских? Расследовать убийство гринго, — он сладострастно причмокнул на мексиканский манер. — Можем устроить так, что остаток своих дней вы проведете в тюрьме города Хуарец, округа Чи-хуа-хуа, потому что самое большое удовольствие для мексиканских судей, — это, как вы, вероятно, догадываетесь, упечь гринго за решетку. Да, кстати, слышали, что случилось в нью-йоркском ресторане "Пока-Пока"? Какая-то банда устроила налет и в завязавшейся перестрелке шлепнули одну из танцовщиц… Ну-ну, шучу. Но ведь и это может произойти, не так ли? Но к делу. Вы, конечно, сразу раскусили предателя Арчибальда. Не судите его слишком строго. Вы его ужасно расстроили. А мы еще больше. Бедняга позвонил сестре в поисках сочувствия… И узнал, что его сестра и племянники на мушке, а мы вам хотим только задать несколько вопросов. Не посмеем же мы, в самом деле, шлепнуть графского сыночка! — Гадинг расхохотался. — А хотите, шлепнем этого Иуду?.. Впрочем, мы и так перехватили бы вас в Альбукерке.
Над небольшим обшарпанным кубом висела кричащая вывеска "Ориджинэл Мексикал Ресторан" — "Настоящий мексиканский ресторан", которая сулила неземное блаженство. Гадинг пропустил командора вперед. После них, оглядевшись, вошли спутники штабс-капитана. Следом увязался знакомый брюнет.