Сеня умолк.
— Ну что ж, действительно веселая история, — подытожил Бендер и крепко сжал Сенино плечо. — А теперь пора спать. Завтра трудный день: принимаем жильцов. Долгонько я их ждал, — промурлыкал он, засыпая.
Глава 8.
Разбитая скрижаль
Новый кооперативный дом был чист и свеж, как невеста. Сверкали стекла. Одуряюще пахли краской перила. Партия полотеров оставляла за собой длинные охряные следы сияющей мастики. Монтеры вправляли последние лампочки в патроны. А с дверей и плинтусов не успели еще сойти известковые брызги.
Первыми вселились Протокотовы.
Протокотову удалось вырвать прелестную трехкомнатную квартирку, окнами на юг, с газовой плитой, ванной и комфортабельной уборной.
Когда Протокотов втискивал в дверь первый стол, душа его наполнилась чувством гордости и умиления.
— Наконец-то, — сказал он жене, — наконец-то мы заживем, как люди. В совершенно отдельной квартире! Одни, совсем одни!
В глазах жены стояли слезы.
— Здесь будет спальня, — заметил Протокотов. — Комната, правда, не особенно большая, но зато очень хорошенькая и теплая. А вот это столовая и мой кабинет. Здесь мы сможем принимать гостей. Правда, милая?
Жена тихо плакала.
— А вот здесь, — сказал Протокотов с благородной дрожью в голосе, — в этой малюсенькой комнате мы поместим нашего дядю Силантия.
— Бедный дядя, — вздохнула жена, — наконец-то и он сможет зажить, как человек.
Дядя Силантий Арнольдыч жил в огромной и пыльной, как канцелярия воинского начальника, квартире на Плющихе, совместно с тридцатью пятью другими жильцами. Занимал дядя бывшую ванную — крохотную, совершенно темную комнату без окон.
В течение целого дня Силантий Арнольдыч таскал в квартиру племянницы вещи. Таскал сам, надрываясь под тяжестью облезших этажерок и винтовых табуретов красного дерева.
— Зачем это, дядя? — поморщился Протокотов, столкнувшись с пыхтящим дядей в дверях. — Почему вы мне не сказали про этот комод? Я бы нанял носильщика, и дело с концом.
— Что ты! Что ты! — зашептал дядя, прикрывая хилым старческим телом допотопный комодик. — Какие теперь носильщики!
Испуганно оглядываясь, дядя Силантий впихнул комодик в свою новую комнату и заперся на ключ.
— Странный какой-то дядя Силантий, — сказал Протокотов жене, ложась спать. — Впрочем, обживется, привыкнет.
Но Силантий Арнольдыч не привык.
Утром Протокотов увидел в чистенькой уютной уборной большое, написанное крупным ровным почерком объявление. Начиналось оно следующими словами: ГРАЖДАНЕ! ПОМНИТЕ, ЧТО ВЫ ЗДЕСЬ НЕ ОДНИ! ЛЮДИ ЖДУТ!
Дальше предлагалось не засорять унитаз бумагой и не бросать на пол окурков. Всего было пунктов восемь. Объявление кончалось угрозой, что если "граждане жильцы" не будут исполнять правил, уборную придется закрыть.
Протокотов улыбнулся и сорвал объявление.
В полдень в уборной появилось новое объявление, написанное тем же почерком. Первые слова были такие: ПРОШУ В ОБЩЕСТВЕННОЙ УБОРНОЙ НЕ ХУЛИГАНИТЬ. НЕ ЗАБЫВАЙТЕ, ЧТО ВЫ ЗДЕСЬ НЕ ОДИН!
Протокотов подумал, вытащил автоматическую ручку и написал в конце большими буквами слово "дурак".
В ответ появилось: "От дурака слышу!"
Переписка продолжалась целый день.
Победил дядя, повесив на стену очень длинную, талантливо составленную инструкцию.
Дядя Силантий работал не покладая рук.
На следующий день Протокотов обнаружил в дивной эмалированной ванне старый матрац, примус и пыльную клетку из-под попугая.
А на входных дверях появилась бумажка:
ЗВОНИТЬ:
М.И. Протокотову — 8 р.
С.А. Ушишкину — 14 р.
Рядом с бумажкой Силантий Арнольдыч пробил глазок, а с внутренней стороны приладил чугунный засов, толстую ржавую цепочку и длинную железную штангу.
Внизу, у дворницкой, Силантий вывесил воззвание, начинавшееся словами: "Граждане держатели кошек!"