— Никита Иваныч! Отдай хоть ключ от квартиры! Войтить в квартиру нельзя!
Дверь в квартиру Псовых взломали. Так как запереться было нечем, то квартиру воры очистили в ту же ночь. Подозрение пало на пятый этаж, этаж чрезвычайно подозрительный и уже названный Вороньей слободкой.
Остановить лифт удалось лишь вечером второго дня. Для этого пришлось испортить динамо-машину. Дом погрузился во мрак. Извлеченный из лифта в полумертвом состоянии Никита Псов злобно простонал:
— Не надо нам таких домов! Все пошло от этого международного джентльмена!
Когда же он увидел свою опустошенную квартиру, то немедленно выселился из небоскреба в старую халупу, разбив предварительно камнями все окна в ненавистной ему Вороньей слободке. Гонимые холодом слободские насильственно вторглись в шестой этаж, где помещались чрезвычайно расширенные курсы декламации. Ученики-декламаторы пошли в хулиганы. На темных лестницах начались грабежи. С одиноких колоколамцев снимали шубы и калоши.
На квартиру Подлинников, проживавших в глухом 32-м этаже с испорченной канализацией, был произведен налет. Перепуганный председатель лжеартели последовал примеру Никиты Псова. В домоуправлении он заявил, что жить так высоко очень страшно, что ему к тому же мешает сырость от проносящихся под окнами облаков.
В течение трех дней небоскреб совершенно опустел. Колоколамцы ушли на старые места. Некоторое время оставалась еще милиция, но и она выехала.
Постепенно все оборудование чудесного небоскреба растащили по халупам. От здания остался только остов. Черные квадраты окон печально смотрели на дремучие леса и озера колоколамских окрестностей, и губернский город не отражался больше в окнах 25-го этажа.
— Не выношу трепа о загадочной русской душе, — только и сказал Остап. — Если человек оторвался от России на пару лет, ему нет дороги назад.
Глава 12.
Разговоры за чайным столом
Есть неумирающие темы, вечные, всегда волнующие человечество.
Например, наем дачи или обмен получулана без удобств в Черкизове на отдельную квартиру из трех комнат с газом в кольце "А" (телефон обязательно), или, скажем, проблема взаимоотношений главы учреждения со своей секретаршей, или покупка головки для примуса. Но поистине неумирающая тема — это "Отцы и дети".
В семье Ситниковых было три человека — папа, мама и сын.
Папа был опытный бухгалтер, мама — опытная домашняя хозяйка, а сын был опытный пионер.
Казалось бы, все хорошо.
И тем не менее ежедневно за вечерним чаем происходили семейные ссоры.
Разговор обычно начинал папа.
— Ну, что у вас нового в классе? — спрашивал он.
— Не в классе, а в группе, — отвечал сын. — Сколько раз я тебе говорил, папа, что класс — это реакционно-феодальное понятие.
— Хорошо, хорошо. Пусть группа. Что же учили в группе?
— Не учили, а прорабатывали. Пора бы, кажется, знать.
— Ладно, что же прорабатывали?
— Мы прорабатывали вопросы влияния лассальянства на зарождение реформизма.
— Вот как! Лассальянство? А задачи решали?
— Решали.
— Вот это молодцы! Какие же решали задачи? Небось трудные?
— Да нет, не очень. Задачи материалистической философии в свете задач, поставленных второй сессией Комакадемии совместно с пленумом общества аграрников-марксистов.
Папа отодвинул чай, протер очки полой пиджака и внимательно посмотрел на сына. Да нет, с виду как будто ничего. Мальчик как мальчик.
— Ну, а по-русскому языку что сейчас уч…, то есть прорабатываете?
— Последний раз коллективно зачитывали поэму "Звонче голос за конский волос".
— Про лошадку? — с надеждой спросил папа. — "Что ты ржешь, мой конь ретивый, что ты шейку опустил?"
— Про конский волос, — сухо повторил сын. — Неужели не слышал?
— Первый раз слышу такую… м-м-м… странную поэму, — сказал папа. — Кто это написал?
— Аркадий Паровой.
— Вероятно, мальчик? Из вашей группы?
— Какой там мальчик!.. Стыдно тебе, папа. А еще старый член профсоюза…
— Не знаешь Парового! Это знаменитый поэт. Мы недавно даже сочинение писали — "Влияние творчества Парового на западную литературу".