И в романе появился новый абзац.
"Там и сям мелькает в море голов выразительное лицо и внушающая невольное уважение фигура заведующего отделом народного образования тов. Калачевского с портфелем тяньшаньского архара. Как-то мысленно соединяешь его фигуру с морем детских личиков, так жадно тянущихся к культуре, к знанию, к свету, к чему-то новому".
— Вот ты сидишь по ночам, — сказала жена, — трудишься, а этот бездельник Фиалкин получил бесплатную каюту на пароходе.
— Не может быть!
— Почему же не может быть? Мне сама Фиалкина говорила. На днях они уезжают. Замечательная прогулка. Туда — неделю, назад — неделю. Их, кажется, даже будут кормить на казенный счет.
— Вот собака! — сказал Ошейников, бледнея. — Когда это он успел? Ну, ладно, не мешай мне со своей чепухой.
Но рука уже сама выводила горячие, солнечные строки:
"А вот нет-нет да мелькнет из-за любимых всеми трудящимися спин руководителей мужественный и глубоко симпатичный анфас начальника речного госпароходства Каюткина с тюленьим портфелем, показывающего неисчерпаемые образцы ударной, подлинно водницкой работы".
— Что-то у меня в последнее время поясница поламывает, — продолжала жена. — Хорошо бы порошки достать, только нигде их сейчас нет.
— Поламывает? — встрепенулся писатель. — А вот мы сейчас тебе пропишем твои порошки.
Ошейников вытер пот и, чувствуя прилив творческих сил, продолжал писать:
"В толпе зрителей мелькает знаменитое на всем полуострове пенсне нашего любимого заведующего здравотделом… портфелем благородного мышиного…"
С кухни доносился запах супа. Это был запах лавровых венков.
Через четверть часа глава была готова. Среди оказавшихся на полуострове руководящих работников были упомянуты все — и директор лучшего театра, и администратор кино "Тарас Бульба", и начальник отделения милиции, и даже заведующий пожарным отделом ("…чей полный отваги взгляд… с брезентовым портфелем…").
Заведующего писатель вставил на случай пожара.
— Будет лучше тушить, — сладострастно объяснил он, — энергичнее, чем у других.
Супруга окинула написанное быстрым взглядом и вдруг нахмурилась.
— Ну, ну… А делать ремонт, проводить телефон, разбираться с соседями ты собственнолично собираешься?
— Н-нет… А что? Кого забыл? — забеспокоился Ошейников.
— Управдома! Остапа Ибрагимовича. Как хочешь, но всунь. Кстати, мы недавно беседовали. Очень милый человек. Тобой интересовался. Хорошо бы сойтись покороче. Давай я его завтра и приглашу? Как будто из-за выключателя в ванной.
За столом Остап живо обсуждал с хозяевами литературные и окололитературные новости, искренне хохотал над дураком-редактором и горячо благодарил за предложение обессмертить свое имя в романе.
— Только вот что! — радостно закричал Остап. — Давайте под псевдонимом!
— Давайте! — радостно поддержал Ошейников.
— Средиземский Аполлинарий Спиридонович! — заорал Бендер и бросил на стол "Историю дипломатии". — Вот, кстати, и книжечка ваша, — он понизил голос. — Жильцы видели, как вы обронили: попросили вернуть.
— Да-да, точно, моя книжечка, спасибо, — обрадовался Ошейников, поглаживая дорогой переплет. — Больших денег стоит. Вот и зазорчик от нее на книжной полке остался…
Солидная старорежимная книга упорно не хотела влазить в древтрестовскую полку, рассчитанную разве что на "Карманную библиотечку фабричнозаводского активиста".
— Пардон, — Бендер перехватил плутоватую руку романиста. — Обмишурился впотьмах. А ваша-то книга — это "Новейший справочник управдома". Если позволите, оставлю себе почитать.
— Конечно, конечно, — промямлил Ошейников. — А Средиземский — это хорошо. Экзотическая фамилия…
Глава заканчивалась словами: "Вот стоит на мысу, мужественно зажав под мышкой экзотический жирафий портфель дорогой наш управдом Апполинарий Средиземский, ища глазами вражеские пироги. Полуостров может спать спокойно".
Неслыханый кризис, как леденящий все живое антициклон, пронесся над Колоколамском. Из немногочисленных лавочек и с базарных лотков совершенно исчезла кожа. Исчез хром, исчезло шевро, иссякли даже запасы подошвы.
В течение целой недели колоколамцы недоумевали. Когда же, в довершение несчастья, с рынка исчез брезент, они окончательно приуныли.
К счастью, причины кризиса скоро разъяснились. Разъяснились они на празднике, данном в честь председателя общества "Геть рукопожатие" гражданина Долой-Вышневецкого по поводу пятилетнего его служения делу изжития рукопожатий.