Минуты две друзья ели молча.
— Остап Ибрагимович, — нарушил тишину, вернее грохот Терека, Сеня. — Вы бы умерили аппетит. Да нет, я не в прямом смысле! — спохватился он и похлопал Бендера по спине. — Я верю в ваш гений, но, по-моему, то, что случилось здесь, на Военно-Грузинской дороге, — это, так сказать, военно-полевые цветочки…
Послышался шум мотора. Друзья выскочили на дорогу и вскинули руки. Мимо проехал автобус, везший не менее сорока туристов и не более ста двадцати чемоданов.
— Кланяйтесь Казбеку! — крикнул Остап вдогонку машине. — Поцелуйте его в левый ледник!
Автобус затормозил и, грозно заурчав, подал назад.
— Две драки в один день — это уже оргия, — Остап попятился к аульскому аппендиксу.
Но из автобуса высунулся милейший тип в матерчатой шляпке с пуговкой и пригласил путников "влезать", не забыв присовокупить при этом, что это именно он упросил шофера остановить автобус "его старым друзьям".
— Правда, Лелечка? Это ведь я попросил подвезти наших старых друзей? — вопил он, радуясь своему хитроумию.
— А ну подвинься, самаритянин, — Остап грубо оттолкнул благодетеля, протискиваясь в салон. — Граждане! — скомандовал он. — Чемоданы вниз, баулы и мешки наверх! — И уже мягче добавил, обращаясь к Сене: устраивайтесь, Ваше сиятельство, с подобающим комфортом.
Впрочем, он тут же занял место получше.
— А правда, на Кавказе прекрасные дороги? — решил развить знакомство "со старыми друзьями" душечка в кепочке, но, не получив ответа, повернулся к жене:
— А знаешь, Лелечка, на Кавказе прекра…
Но тут случился ухаб, и пассажиры с перекошенными лицами, как гуси, взлетели к потолку.
— У-у-ухх! — сделали пассажиры.
После этого машина пошла ровно, и сосед с пуговкой смог сообщить супруге свежие соображения по поводу кавказских дорог. Кроме того, он отметил, что Терек, скованный мрачными теснинами, действительно быстр и грозен, что Столовая гора действительно похожа на стол и что Казбек действительно очень высок.
На вершине Крестового перевала шофер предложил "выйти и освежиться". Пассажиры высыпали из автобуса, но тут же бросились обратно за теплыми вещами. Они бы ни за что на свете не вылезли из него снова, но в низине, у самой дороги, был снег. Снег в июне! Искушение поиграть летом в снежки, вернее, рассказать об этом друзьям, было так велико, что все население автобуса, за исключением четверых, гуськом потянулось в низину. Оставшимися были шофер, Сеня, Остап и еще один гражданин, всю дорогу с подозрением смотревший на друзей, будто бы зная о цели их поездки в Закавказье.
Остап все же умудрился набить карманы печеньем, яйцами и прочими дарами бесхозных корзин. Что же касается Сени, то он, не разгибаясь, строчил что-то в своем блокноте. Когда разгоряченные снежками пассажиры расселись по своим местам и автобус тронулся, Бендер спросил о причине сей творческой горячки.
— Я написал рассказ о курице, несущей золотые яйца, — гордо заявил Изаурик. — Хотите прочту? — добавил он просительно.
— Вы, Сеня, просто народный акын: что вижу, о том и пою. Но я не поклонник любительского творчества. Так что увольте. Кроме того, писатель должен угощать, а угощаю я.
И Остап обратился к пассажирам с просьбой одолжить соли.
Спуск в долину Арагвы на час избавил путешественников от излияний гражданина с пуговкой. Гражданин от страха не мог выговорить ни слова. Но когда спуск окончился, гражданин залопотал с новыми силами:
— Вы знаете, автомобиль гораздо удобнее экипажа, хотя и больше трясет.
— Лелечка! Правда, автомобиль удобнее экипажа, хотя и больше трясет?
— Ну вот и проехали Душет. Сейчас будут Цилканы.
— Слышишь, Лелечка, сейчас будут Цилканы.
— Вы знаете, судя по путеводителю, после Цилкан будет Мцхет.
— Лелечка! Скоро Мцхет.
— Вы знаете, судя по путеводителю, Мцхет — это древняя столица Грузии. А там до Тифлиса рукой подать, — гражданин в порыве чувств дотронулся до плеча Остапа.
Это было уже слишком:
— Ногой подать! — рявкнул Остап.
— Ой, вы шутите! — обрадовался Лелечкин муж. И хитро улыбнулся:
— А сколько это — "ногой подать"?
— Двадцать верст, — Остап понял, что влип.
— От Мцхета до Тифлиса?
— Нет, от Барнаула до Ливерпуля.
— Что вы говорите?!
— Говорю, до Тифлиса. От Мцхета. Сеня, читайте свой чертов рассказ!
Старый колоколамец гражданин Евтушевский жил в центре города на Обвальной улице и по бедности своей занимался выделкой птичьих клеток, камышовых дудочек и мышеловок.