Но "генацвали" начал бегать по кругу, хватая геодезистов за руки и задавая глупые вопросы в том смысле, что неужели нельзя проложить дорогу в двадцати метрах левее или правее, на что мужчины отвечали странными словами про небо в клеточку и Северное сияние, а девушка — про какой-то 101-й километр. Вокруг собрался почти весь поселок. Все страшно волновались.
Наконец старший геодезист, похлопав товарища Сандыкашвили по щеке, сказал, что такие вопросы решаются "тет-а-тет" и не под открытым небом.
— Считаться не приходится, — добавил он многозначительно.
Что такое тет-а-тет товарищ Сандыкашвили не понял, но тут же пригласил геодезистов к себе. Одновременно он подмигиванием, поцокиванием и выразительными жестами призвал мужчин не расходится, но разогнать по домам женщин, детей и коз…
— На то, чтобы раствориться в складках местности, — процедил Остап, помахивая на прощание благодарным дачникам, — у нас всего четверть часа. Как раз достаточно, чтобы обойти поселок за следующим холмом в направлении, противоположном ожидаемой погоне, и проникнуть в город. Далее, вплоть до Батуми мы не знакомы.
— А почему именно пятнадцать минут? — беззаботно спросила Маша, посылая последний воздушный поцелуй товарищу Сандыкашвили.
— Судя по их рожам, мысль подстраховаться придет им не раньше, чем минут через десять. Судя по навару, — Остап похлопал пухлый сверток, который Сеня прижимал к груди, — еще через пять минут зазвонят телефоны в народных комиссариатах. Ну, а судя по отменному качеству грузинских дорог, их тут же поднимут на смех. Возможно, все произойдет на 2–3 минуты раньше. Но учитывая, сколько времени им потребуется, чтобы переварить… Все. Они нас не видят. За мной, пригибаясь, вперед! Маша, снимите же косынку!
Автобус Тбилиси-Батуми вышел по расписанию. Поскольку Сеня сидел на правой стороне и смотрел в правое окно, а Маша сидела на левой стороне и смотрела в левое, то Остап устроился на заднем сиденье и смотрел вперед. Больше всех неукоснительное следование инструкциям мучило Машу: на ее коленях лежала большая сумка с новыми платьями, туфлями, парфюмерией и бижутерией.
Радостный гомон сметных, сверхсметных и особенно внесметных пассажиров, а также тяготы последних дней и ночей сделали свое дело. Автобус еще не выехал за черту города, а друзья уже крепко спали. Когда на середине пути шофер Гоги весело объявил: "Город Боржоми. Выходи пить здоровье", — свертка в руках Сени не было.
Маши не было тоже.
Глава 21.
Натри хлорари — ферри бикарбонате
Дежурный лектор у источника заунывно расхваливал достоинства целебной воды:
— Натри хлорати… Натри бикарбонати…
Остап взвыл.
— У-у-у! Крапивное семя, — и, облизав губы с подвижнической решимостью, добавил. — Гадом буду, если во второй Швейцарии не найду второго Боржоми.
Командор обвел взглядом площадь и прилегающие улочки:
"Санаторий-профилакторий имени МОПРА и ВОХРа".
"Парк культуры и отдыха имени товарища З.З. Приезжалова".
"Улица имени первых маевщиков".
"Образцовая столовая имени второго кремлевского субботника".
Взгляд вернулся к источнику:
"Источник имени тбилисской улицы имени Москвы".
— Господи, — прошептал страдалец, — есть здесь что-нибудь не имени?! Когда же отправляется этот чертов автобус?!
— Стоянка — час, — ответил Сеня и вдруг схватил Бендера за рукав:
— Смотрите! Наш мучитель!
За маленьким столиком под тентом сидел гражданин в кепочке со своей женой и ел что-то непонятное, но очень-очень вкусное. Лелечка лакомилась сахарным мороженым, поедая его костяной ложечкой из синей граненой рюмочки.
— Это не мучитель, Сеня! Это спаситель! Это шашлык и боржоми! Это деньги на дороге!
Остап подскочил к душечке и хлопнул его по плечу:
— Здорово, Шурик! Сколько лет, сколько зим, — затем пододвинул свободный стул и протянул руку к бутылке, — кстати, нелогично получается: я твой лучший друг, а моего единокровного братика не признаешь…
Шурик спокойно дожевал и проглотил кусок мяса, после чего внятно, как раз по-джентльменски, то есть так, чтобы слышал только Остап, но не окружающие, произнес:
— Убери лапы, хам. Милиционера позову, — и указал вилкой на стража порядка.
Великий комбинатор понял, что именно это и произойдет.
— Кажется, мы ошиблись, Сеня. Лично я этого жлоба вижу впервые…
Но отойдя от стола на два шага он обернулся и громко, так, чтобы слышали все, сказал:
— У вас, товарищ, гульфик расстегнут!