— Братья, — произнес он и запнулся. — Братья! — повторил он тверже. — Откуда текст: "О, как прекрасны ноги твои, дщерь именитая!.. Живот твой — круглая чаша… два сосца твоих как два козленка…"
— Товарищ Бендер, — зашептал Пер-Лашезов. — Этот вопрос не утвержден для викторины!
— А она ему в ответ… — пел Остап. — Приди, возлюбленный мой, выйдем в поле… там я окажу ласки мои тебе…
— Товарищ Бендер! — завопил Пер-Лашезов.
— Идите, братья! Идите с миром, — закончил Остап.
Зал быстро пустел.
— Товарищи, вернитесь, куда же вы! — кричал им вслед Пер-Лашезов.
— Менять политэкономию на Библию, — буркнул Остап и двинулся к выходу.
Навстречу через толпу пробивался человек с телеграфным бланком.
— Товарищу Пер-Лашезову, полуправительственная!
Командир экипажа дрожащими руками принял депешу.
"Товарищу Пер-Лашезову. Срочная. Дипломатическая работа проведена. Разрешаются ночные полеты, усилив бдительность. С коммунистическим "пока". Икапидзе, начальник полета".
Пока Остап и Сеня готовили шар к полету, товарищ Пер-Лашезов озабоченно поплевывал на средний палец правой руки, поскольку ночь была безлунной и барашков не было видно. При этом он крутился вокруг своей оси, держа левую руку на отлете.
— Чего это он там вальсирует? — спросил Сеня.
— Совмещает стрелку компаса с буквой N.
— Но ведь можно просто подкрутить шкалу, — удивился штурман.
— Это мы знаем, — сказал Остап, возившийся с горелкой. — Вообще, для работы с этой штукой нам нужна женщина, — вдруг заявил он.
— ?
— Слабый пол доводит примус до безумия, накачивая его так, как ни один мужчина не посмеет.
— Взлетаем! — скомандовал Пер-Лашезов, вытирая палец о галифе.
Рассвет нового дня "Красный Калошник-Галошник" встретил на высоте трехсот метров над родной землей. Внизу расстилались леса и болота. Впереди, у слияния двух рек, тускло залоснились серые крыши и облезлые купола.
— Нет здесь по карте никакого города, — мямлил Пер-Лашезов, двигаясь с картой вдоль бортов корзины…
Штурман и лектор на его муки внимания не обращали.
На рассвете население утонувшего в лесах и болотах древнего городка было разбужено нестройным ружейным залпом.
Жители, босиком, прямо в исподнем, высыпали на улицы. Последовавший сейчас же после залпа набат усилил тревогу. Надтреснутые теноровые звуки окраинной церквушки были мощно поддержаны басовыми нотами, которые неслись с колокольни главного храма.
Как всегда бывает во время неожиданной тревоги, граждане отлично знали, в каком направлении нужно бежать. И в скором времени маленькая площадь между двумя церквями была запружена толпой.
У монументальной могилы, которая почему-то находилась в центре площади, рядом с конной статуей, в полном недоумении стоял весь штат городской милиции, состоящий из четырех пеших милиционеров и их начальника. Ружья милиционеров еще дымились. Начмил держал в руке наган, направляя дуло его к бледным небесам.
— В кого стреляют? — закричал, врезываясь в толпу, какой- то буйный гражданин. Сквозь его распахнувшийся пиджак была видна волосатая грудь, увенчанная голубой татуировкой в виде голой дамочки в когтях орла. Изо рта гражданина шел запах, плавно переходящий из перегарного в скипидарный.
Он несколько запоздал, и по его внешнему виду можно было заключить, что если он сейчас же, немедленно, не узнает, в кого стреляют, он сам начнет стрелять в кого попало.
Но начальник милиции не ответил. Задрав голову вверх, он пронзительно смотрел в небеса.
Постепенно и толпа заприметила плывущий над площадью воздушный шар, похожий на детский мяч в сетке.
— По вражескому самолету, — отчаянным голосом скомандовал начмил, — пальба шеренгой!!
Шеренга, зажмурив глаза, выпалила.
— Недолет! — с сожалением крикнул пьяный гражданин в пиджаке. — Ну, все равно не уйдут, черти! Шляпами закидаем!
И тут же поделился с толпой своими соображениями.
— Знаем мы этих летунов! Это из страны Клятвии штурмовать наш вокзал летят. Ясное дело!
Слух о нашествии врага исторг у собравшихся на площади протяжный вопль.
Прежде чем наскипидаренный гражданин, побежавший домой за топором, успел вернуться назад, воздушный шар быстро пошел на снижение. Через пять минут толпа уже различала большую камышовую корзинку и надпись, шедшую наискось шара: "Красный Калошник-Галошник".