— Поэтому вы пытались бежать на воздушном шаре? Прихватив с собой антисоветские пасквили, включающие план приграничного города и сведения о его ответственных работниках, замаскированные под литературное произведение. Кстати, отпечатанные на вашей служебной машинке.
— Помилуйте, товарищи, это всего лишь творческий метод, — возразил Остап.
— Мы ваш творческий метод обсудим в трибунале! Какую роль вы отводили вашему сообщнику Арсению Изаурику?
— Сообщнику? — Бендер презрительно скривился. — Я всю ночь уговаривал его подлететь ближе к границе, чтобы первыми увидеть восход солнца над социалистической родиной, а он лишь оскорбительно смеялся.
Наступила пауза. Комиссия совещалась.
— Позвольте, — подал голос один из сидевших за столом, человек с удивительно толстыми губами. — Но ведь солнце восходит на востоке!
— Пардон, — искренне огорчился Остап. — Я с этой директивой не знаком.
— Гражданин Средиземский! — ледяным тоном произнес человечек в сапогах и вытянул руку. Только сейчас стал заметен протез на месте кисти. — Я хотел бы, чтобы вы учли: я инвалид пяти войн, у меня искусственная рука и эта рука не знает жалости.
— Вот вы сказали, что хотели увидеть восход солнца над социалистической Родиной. А почему? — пришел на помощь толстогубый.
— То есть как почему? СССР занимает ⅙ часть суши и первое место по чугуну.
Трехглавая комиссия поощрительно закивала.
— Чем же в таком случае вы собирались заниматься за рубежом?
— Искать свободы и справедливости.
— Вы — марксист?! — хором спросила комиссия.
— Нет.
— Кто же вы тогда?!
Остап вздохнул.
— Я эклектик, — он сделал усилие и вздохнул еще раз.
Секретарь записал: "Эклектик". Толстогубый остановил его:
— Не отрезайте товарищу пути к отступлению.
— А, по-вашему, эклектизм — это хорошо? — спросил он Остапа.
— Да уж чего хорошего.
Секретарь записал: "Эклектик, но к эклектизму относится отрицательно".
— Вот видите, — сказал толстогубый. — Это отсутствие установки исправить нельзя, а неправильную установку можно выправить… Видел я одного делягу, товарищ Пасмурный, — продолжил он, обращаясь к человеку в сапогах. — У него был такой идеологически опустошенный вид, что просто жалко было на него смотреть. Несчастные люди.
— Да, — ответил товарищ Пасмурный, — история безжалостно ломает всех несогласных с нею.
— Вы сами подумайте, — продолжал толстогубый, перелистывая колоколамские рассказы, — остаться за бортом жизни! Все живут, работают, а ты сидишь где-то со вскрытыми корнями, и всем противно на тебя смотреть. Да, да! Кошмар! Главное, ты сбит с идеологических позиций. Моральное состояние ужасное. Чувствуешь себя каким-то изгоем. И надо вам сказать всю правду. Вы меня извините, товарищ Средиземский, но нет пророка в своем отечестве, ей-богу, нет пророка. Не пророчествовать надо, а социализм строить.
— Итак, Артемий Аполлинарьевич, давайте доформулируем, сказал человечек. — Вы признаете советскую власть?
— Видите ли, — Остап поднял глаза к потолку. — Есть созвездия незаслуженно известные, вроде Большой Медведицы. Ведь Полярная звезда — в Малой!
— Понятно, — протянул толстогубый, — товарищ Средиземский за советскую власть, а бежать пытался просто потому, что ему вообще не нравится наша солнечная система.
Комиссия совещалась недолго.
— Товарищ Средиземский, — торжественно объявил товарищ Пасмурный. — Вы — культурно-историческое наследие царизма. Мы вас используем.
— Ну, не используете.
— Всосем.
— Ну, не всосете.
— Мы вас переидеологизируем, опролетарим и партийно-озадачим.
— Пожалуй, — сдался Остап.
— Вот это, — Пасмурный постучал согнутым указательным пальцем по краснокожей книжице, лежавшей на столе, — паспорт на имя гражданина Средиземского. Вопрос в том, чья фотография будет сюда вклеена.
— Вы думаете, — в волнении спросил Остап, — что кто-то сможет убедительно сыграть роль наследника графов Средиземских?
— Незаменимых людей нет! — отрезал Пасмурный.
— Что ж, вы меня убедили, — согласился Бендер.
Ответ комиссии понравился.
Человечек дернул за шнурок, обнажив на стене карту Европы, такую же, как в квартире Ситниковых.
— Как вам известно, испанский пролетариат и беднейшее крестьянство, воодушевленные идеями октябрьской революции, борются за установление республики. Им противостоят буржуазия и помещики. А между ними мечется гнилая интеллигенция. Ваше семейство почитается в Испании почти что святым. Вы отправляетесь туда в качестве советского журналиста и публикуете в местной прессе несколько статей в поддержку республики. Статьи уже готовы. Вашу охрану и безопасность по пути в Испанию и обратно мы гарантируем, — человечек сладко улыбнулся.