Итак (это "итак" прямо великолепно!), по Бухарину, старые понятия марксизма (вообще? Б. и П.) теперь "моментально отказываются служить", старые орудия марксистской мысли (вообще? Б. и П.) "дают осечку" и необходимо относиться к ним "критически".
Мы думаем, что читатели, вероятно, прочитав все эти "изумительные" выводы и "научные" открытия т. Ольминского, последовали совету Кузьмы Пруткова, рекомендовавшего, узревши на клетке со слоном надпись "буйвол", не верить глазам своим. Ведь всякому элементарно-осведомленному марксисту должно быть ясно, что исторические категории Маркса имеют значение для определенной исторической формы хозяйства и что из признания исторического характера за историческими категориями не вытекает то, что вообще от "старых орудий марксистской мысли"
должно отказаться.
В поучение т. Ольминскому (да простят нас теоретически грамотные марксисты)
приведем несколько дословных выписок из Маркса об исторически преходящем значении категорий его политической экономии.
Уже в "Святом Максе" Маркс знал, что "земельная рента, прибыль и т. д. - хозяйственные формы частной собственности - суть общественные отношения, соответствующие определенным ступеням производства" (стр. 195).
В "Нищете" эта мысль приобретает чеканную ясность: "Экономические категории суть "теоретическое выражение тех исторических отношений производства, которые сами соответствуют определенным ступеням развития этого материального производства".
"Идеи и категории столь же мало вечны, как и выраженные ими отношения. Они представляют собою исторические и преходящие продукты". "Экономические категории представляют собою лишь теоретические отвлеченные выражения общественных отношений производства".
Методологически важнейшее "Введение к критике политической экономии" дает нам следующую формулировку*3: "Пример труда показывает наглядно, как даже наиболее абстрактные категории, несмотря на свою значимость - именно вследствие их абстрактности - для всех эпох, все же в определенности этой абстракции сами являются точно так же продуктом исторических отношений и обладают своей полнозначностью лишь для и в пределах этих отношений. Как вообще во всякой исторической общественной науке, так и при развитии экономических категорий надо всегда иметь в виду, что как в действительности, так и в голове данным является субъект, здесь буржуазное общество, и что категории поэтому выражают лишь формы бытия, определения существования, часто лишь отдельные стороны этого определенного общества, этого субъекта".
В предисловии к I т. "Капитала" Маркс одобрительно цитирует следующее место из статьи И. И. Кауфмана, в которой последний характеризует метод Маркса: "Его (Маркса) научная цель заключается в выяснении тех частных законов, которым подчиняются возникновение, существование, развитие, смерть данного социального организма и заменение его другим, высшим". И одновременно тут же Маркс дает самую блестящую формулировку своего диалектического метода: "В своей рациональной форме диалектика... в позитивное понимание существующего...
включает в то же время понимание его отрицания, его необходимой гибели, каждую осуществленную форму рассматривает в движении, следовательно, также и с ее преходящей стороны, так как она ни перед чем не преклоняется и по самому существу своему критична и революционна".
Скажите же, т. Ольминский, расходится ли наша постановка вопроса об экономических категориях капиталистического хозяйства с постановкой Маркса или не расходится? Не находите ли вы, что мы не только не "пересматриваем"
("ревизуем" тож) Маркса, а, наоборот, обеими ногами стоим на почве анализа Маркса, или же вы только умеете твердить слово "диалектика" и не умеете пользоваться этим острым оружием мысли?
Вам этого мало? Так не вспомните ли, т. Ольминский, как Маркс после анализа основных категорий товарного хозяйства (товар - ценность - меновая ценность)
делает небольшие экскурсии в иные хозяйственные формы и показывает, как "весь мистицизм товарного мира, все чудеса и привидения, окутывающие продукт труда при господстве товарного производства, - все это немедленно исчезает, как только мы переходим к другим формам производства"*4. И не вспомните ли, что в итоге нашего анализа экономических категорий капитализма мы говорим: "Одна из основных тенденций переходного периода есть разрыв*5 товарно-фетишистских оболочек.
Вместе с растущей общественно-натуральной системой экономических отношений лопаются и соответствующие идеологические категории"*6. А если, т. Ольминский, вы все это вспомните и продумаете, то не потрудитесь ли вы также публично признать, что "ошиблись"? Или, быть может, вы своей... "ошибки" не замечаете?
Святой Макс ведь также с суверенным презрением относил к суровой исторически-изменчивой действительности, а Маркс его терпеливо поучал: "Что деньги необходимый продукт известных производственных отношений, и что они останутся "истиной", пока будут существовать эти отношения, - до этого, конечно, нет дела такому святому как санкт-Макс, созерцающему небо и к нечестивому миру становящемуся своим нечестивым задом"*7. Славно стреляет... "пушка" т.
Ольминского!..
Для вящей убедительности, однако, т. Ольминский пытается еще подобно премудрому Бен-Акибе доказать, что "все бывало" и мы лишь повторяем ревизионистов, говоря, что "новое" требует и новых орудий абстрактного знания:
Марксизму не впервые приходится подвергаться нападению со стороны людей пытающихся доказать, что новые явления жизни не укладываются в марксистские "схемы", что марксистские понятия, орудия мысли "дают осечку". Так было, например, лет 20-25 тому назад, когда объединения капиталистов (от акционерных компаний до трестов) толкнули многих к "критике Маркса"... Дело, однако, кончилось тем, что марксизм оказался не поколеблен, а "критики" его оказались вне марксистского лагеря (а в России вне пролетарской партии).
Помяни, господи, царя Давида и всю кротость его! Нельзя же, т. Ольминский, в вашем увлечении доходить до таких... пустяков! Пример с трестами так подходит к данному случаю, как корове седло. Правда, т. Сарабьянов пустился в кавалерийскую атаку на осляти, так почему бы т. Ольминскому не вылететь карьером на позицию со своей пушкой, запряженной шестеркой миленьких коровок; о вкусах не спорят, но нельзя же предполагать, что зрители ничего не заметят!
Были "критики", которые доказывали, что Марксов анализ капитализма не пригоден для научного понимания новых форм капитализма же. Эти "критики" были не правы.
Что же тут общего с нашими построениями? Ничего решительно! Ведь мы утверждаем, что те специфически-исторические понятия, которые отчеканены Марксом для научного овладения определенной, исторически данной формы производства (капитализм), не годны для той формы, которая не содержит предпосылок их значимости (в коммунистическом обществе "товар" "ценность" - "цена" - "деньги"
не существуют) и имеют ограниченную применимость "постольку, поскольку" в переходный период от капитализма к коммунизму. Мы остаемся целиком на почве анализа Маркса и, пользуясь его методом, пытаемся исторически продолжить этот анализ, а не пересматривать его. При чем же тут "тресты"? Для доставления особенного удовольствия т. Ольминскому можем ему сообщить, что Марксов экономический анализ трестами не только не был поколеблен, но и блестяще подтвержден; тем не менее некоторые слова Маркса и Энгельса о трестах (см.