Казак ожидал нас при въезде в город с двумя офицерами Кабардинского полка, которые, узнав, что для меня искали помещение, не позволили казаку идти далее и объявили, что для нас нет квартиры, кроме их дома.
Нельзя было не принять такого любезного предложения. Они уже подготовили две самые лучшие комнаты для нашего помещения. Я поместился в одной комнате; Муане и Калино — в другой.
Офицеры крайне сожалели, что князь Мирский не был в Хасав-Юрте. Но они не сомневались, что в его отсутствие полковник сделает для нас то же самое, что сделал бы и князь.
Главное состояло в том, чтобы достать лошадей до Чир-Юрта. В Чир-Юрте жил князь Дондуков-Корсаков[96], имя и радушие которого мне были известны: во Франции я дрался на дуэли с его братом, умершим потом в Крыму, и это обстоятельство, благодаря рыцарскому характеру князя, заставляло меня быть еще более уверенным в добром приеме.
В сопровождении моего друга Калино я отправился к командиру, но его не было дома, и я оставил у него визитную карточку.
Я заметил перед домом полковника роскошный сад, который с населявшими его лебедями, цаплями, аистами и утками, показался мне ботаническим садом. Решетчатая дверь, поддерживаемая только подпорками, была не заперта. Я толкнул ее и вошел в сад.
В эту самую минуту подошел ко мне какой-то молодой человек, лет двадцати трех-двадцати четырех.
— Вы, кажется, господин Дюма? — спросил он.
— Да.
— А я сын генерала Граббе[97].
— Того самого генерала, что взял Ахульго?
— Того самого.
— Свидетельствую вам мое почтение.
— Ваш отец, насколько я знаю, сделал в Тироле[98] то же, что мой совершил на Кавказе, — это должно нас избавить от каких-либо церемоний.
Я протянул ему руку.
— Я вас искал, — сказал он мне. — Я сейчас только узнал о вашем прибытии. Князь Мирский будет крайне огорчен, что не увидел вас. В отсутствие его вы позволите нам предложить свои услуги?
Я рассказал ему о своих приключениях, о том, как я нашел себе квартиру, и что мне не удалось видеть полковника.
— А видели вы свою хозяйку? — спросил он, улыбаясь.
— Разве у меня есть хозяйка?
— Да, так вы ее еще не видали? Это миленькая черкешенка из Владикавказа.
— Слышите, Калино?
— Если вы ее увидите, — продолжал г-н Граббе, — постарайтесь заставить ее станцевать лезгинку: она прелестно танцует.
— Вероятно, тут ваша власть сильнее моей, — сказал я ему, — не буду ли я невежливым, если попрошу отдать в мое распоряжение эту власть?
— Я сделаю это с удовольствием. Куда же вы теперь идете?
— Домой.
— Позволите вас проводить?
— Буду рад.
Минут через пять нам доложили о приезде подполковника Коньяра[99]. Фамилия эта показалась мне счастливым предзнаменованием: так звались двое моих друзей. Я не ошибся. Если кто-нибудь мог утешить меня в отсутствие князя Мирского, о котором мне столько говорили хорошего, так это тот, кто его заменял. Он просил нас не беспокоиться о нашем отъезде на другой день: все от него зависело — и лошади и конвой.
Кабардинский полк, командуемый князем Мирским, как главным начальником, и подполковником Коньяром — его заместителем, — самый передовой пост русских на неприятельской земле.
Часто горцы, даже непокорные, спрашивают позволения приходить в Хасав-Юрт для продажи своих быков и баранов. Это позволение им всегда дается, но покупать запрещено. В день нашего приезда двое пришли с формальным дозволением полковника и продали тридцать быков.
Кроме скота, они приносят в город мед, масло и фрукты. Разумеется, им платят наличными. Особенно их интересует чай, который запрещено им продавать. Поэтому при каждом выкупе пленных горцы просят, кроме обыкновенной цены, еще и десять, пятнадцать, двадцать фунтов чаю.
Случается, что горцы нападают даже в самом городе: редкую ночь они не похитят кого-нибудь.
В конце лета около трех часов дня солдаты и дети купались в Карасу, а подполковник прогуливался по укреплению. Около пятнадцати татарских всадников спускаются к реке и поят своих лошадей посреди купающихся. Вдруг четверо из них схватывают двух мальчиков и двух девочек и быстро скачут прочь. По крикам детей подполковник узнает о происшествии и велит стрелкам преследовать похитителей. Стрелки спрыгивают или просто скатываются с укреплений и гонятся за татарами, но те уже далеко.
Мальчик укусил своего похитителя в руку, и так сильно, что горец выпустил его. Ребенок упал, однако тотчас вскочив на ноги, он хватает камни и защищается. Татарин направляет на него лошадь, но мальчик змеей проскальзывает меж ее ног. Татарин стреляет из пистолета и промахивается. Мальчик, более ловкий, швыряет ему в лицо камень.
96
Полковник Дондуков-Корсаков Александр Михайлович (1820–1893) — до 25 октября 1858 года командир Нижегородского драгунского полка, после него полком командовал граф Иван Григорьевич Ностиц. В 1882–90 годах князь Дондуков-Корсаков был главнокомандующим русской армией на Кавказе.
97
У П. Х. Граббе было два сына, служивших в Кавказской армии: Александр (погиб в 1863 г. при подавлении польского восстания) и Михаил (убит в 1877 г. в боях за Карс). О ком из них идет речь в книге Дюма, мы не знаем.
98
В битве с австрийцами возле городка Клаузен генерал Александр Дюма (1762–1806) у въезда из Бриксенский мост один задержал неприятельский эскадрон. За этот подвиг австрийцы прозвали его «черным дьяволом».
99
Фамилия Коннар (Коньяр) в полку не значилась. Но в Тенгинском пехотном полку в эти годы служил майор Валерий Моисеевич Коньяр — потомок французских эмигрантов. Не исключено, что именно в те дни, когда Дюма был в Кабардинском полку, туда приехал и майор Коньяр. Двумя друзьями Дюма, о которых он вспоминает, были братья Карл-Теодор Коньяр (1806–1872) и Жан-Ипполит Коньяр (1807–1882) — популярные парижские драматурги. Какова судьба майора Коньяра? Точными сведениями мы не располагаем, но косвенные данные у нас есть. В книге Г. Хуцишвили «Приглашение в Грузию» (Тбилиси, 1982. с. 141) сообщается, что в селе Лыхны сохранилась часовня в память о генерале Коньяре. Скорее всего речь идет о В. М. Коньяре.