Потом он начал производить с оторванным билетом какие-то лихорадочные манипуляции, видимо, желая скрыть его от посторонних глаз.
Сначала он засунул его себе в нагрудный карман. Затем вытащил, посчитав это место ненадежным, и начал искать какую-нибудь щель в двери или стене, чтобы его туда засунуть. Но в этот момент за дверью кто-то зашевелился, и Трус, засунув оторванный билет себе в рот, мгновенно проглотил его.
Билет застрял на полпути к желудку. В ту же секунду в дверь заглянули пацаны, которые до этого стаей кружили вокруг их «Фордомерседеса». Трус, поняв, что зря испугался, свирепо замахнулся на мальчишек и, когда они исчезли, с облегчением запил застрявший ком стаканом минеральной воды.
После того, как компрометирующий его документ, в данном случае билет, был ликвидирован, Трус вытащил из портфеля всю прибыль и, еще раз пересчитав, оставил себе одну рублевку. Он суетливо ее скомкал, превратив в маленький шарик и, стреляя глазами по сторонам, засунул себе под шляпу. После чего умиротворенно вздохнул и откинулся на спинке стула.
...Вечерело. Возвращающийся мимо парка с работы домой Аджебраил заметил какое-то небывалое оживление возле танцплощадки. Подойдя поближе, он увидел афиши, красный кабриолет. Смутная догадка появилась у него в голове: «Похоже, искатели легкой сладкой жизни. И не из нашего района. Такой машины я здесь никогда не видел. Господь услышал меня. Это то, что нужно!»
Подойдя к двери танцплощадки, он просунул в нее свой длинный нос и наткнулся на Труса.
— Желаете потанцевать? — осведомился вежливо кассир.
— Сейчас вместе потанцуем. Я фининспектор!
У Труса в желудке запрыгал проглоченный билет. Трус моментально выскочил из-за стола.
— Айн момент! Это не ко мне. Меня тут попросили заменить. Я сейчас позову. Вы тут постерегите магнито-фончик.
Схватив портфель с прибылью, он побежал с докладом к Бывалому.
Аджебраил зашел внутрь и, увидев рулон трехкопеечных трамвайных билетов, еще раз убедился в своих догадках.
Перепуганный Трус взбежал на сцену к Бывалому и, показывая пальцем на дверь, шепнул ему в самое ухо:
— Там фининспектор! Бывалый сразу помрачнел.
— Так, это серьезно. Предупреди Балбеса, и быстро готовьтесь к отъезду. Я им займусь.
И Бывалый энергичными шагами направился к выходу. Подойдя к Аджебраилу, он приятным баритоном спросил:
— Мы вам тут не помешали? Не сильно шумим, товарищ фининспектор?
Аджебраил, поняв, что имеет дело с главным из этой компании, решил сразу перейти к делу. Он так и сказал:
— Есть дело!
— Это которое у прокурора? — переспросил Бывалый.
— Шутите,— улыбнулся Аджебраил.
— Какие шутки с фининспекцией?
— Ну, какой я фининспектор? Это шутка была. Могу свои документы показать.
— Не нужно нам ваших документов. А вот за такие шутки можно и здоровья лишиться,— Бывалый угрюмо придвинулся к Аджебраилу.
— Ладно, ладно. Я серьезно. Есть возможность подзаработать.
— А какая работа?
— Творческая. Нужно кое-что украсть.
— Товарищ, Вы ошиблись. Мы не воры, мы художественная самодеятельность,— снова помрачнел предводитель.
Аджебраил стал быстро оправдываться:
— Это не совсем то, что Вы подумали. Это будет своего рода спектакль на свежем воздухе в антураже гор. Украсть-то нужно, но что? А точнее, кого?
— Кого? — удивленно переспросил Бывалый.
— Невесту! Свадебный обычай древних горцев. За всю операцию плачу полтинник! — сделал широкий жест Аджебраил.
— Каждому! — поправил Бывалый. Аджебраил вытаращил на него глаза:
— Да тут делов-то!
— Вот сами и делайте. Мы этот ваш полтинник за два вечера, не напрягаясь...
— Ну, хорошо! Договорились. И они ударили по рукам.
* * *
Рядом с танцплощадкой выстроился длинный ряд столов, за которыми плотно сидели любители старинной игры. Всего против Балбеса сели играть двадцать человек.
Многие из них были совершенно растеряны и поминутно оглядывались, ища поддержки у стоявших сзади болельщиков.
Окинув взглядом знакомое зрелище, Балбес подошел к первому столу и начал игру.
Первым соперником был средних лет джигит в папахе, верхнюю губу которого обрамляли роскошные рыжие усы. Позади него стояли два сына, которые сразу же после сделанного Балбесом хода принялись советовать отцу. Тот же, впервые в жизни играя на деньги, испытывал мучительный страх перед возможностью расстаться с лежавшим рядом рублем. Он схватился за уши руками и стал напряженно думать.
В толпе прошел легкий шелест.
Подобная же картина повторилась и у остальных столиков. Балбес, жадно затягиваясь едким дымом папиросы, двигался рейд за рейдом вдоль столов и делал очередные ходы.
Минут через тридцать он выиграл более половины партий.
Вообще-то, игра на деньги имеет свою специфику. Главное, при этом сохранять абсолютное спокойствие. Но горячая кавказская кровь, очевидно, делать этого не позволяла. И хотя проигравшие уже немного успокоились и свыклись с мыслью о проигрыше, их советы еще игравшим ничем не помогали. Один за другим те вставали и пополняли ряды болельщиков.
Подойдя к одному из двух еще сопротивляющихся, Балбес выдохнул кольцами голубоватый дым и сделал очередной ход.
Его соперник, и до этого сильно нервничая, а сейчас вообще дрожа, принялся глотать успокоительное. Ведь со времени выхода на пенсию еще ни одному джигиту не удавалось у него выиграть, и проигрыш для него был равнозначен смерти.
Рядом с ним сидел еще один, борющийся с гением Балбеса. Тот, видимо чувствуя приближение быстрого конца, ерзал на стуле, с сожалением смотря на подготовленный рубль.
Подошедший Балбес уставился на стол и улыбнулся, произнеся:
— Рыба!!!
При этом две кости домино с громким стуком опустились рядом с длинной закрученной цепочкой подобных же им «фигур». Положив заработанный рубль в карман, Балбес повернулся к последнему сопернику-старичку, то и дело протиравшему платком стекла своих очков.
Кинувшись было к своей последней жертве, Балбес вдруг остановился, услышав зов своих товарищей. Те стояли у машины с каким-то незнакомцем в галифе, заправленных в сапоги, и, жестикулируя руками, звали к себе.
Бросив оставшемуся старичку «Согласен на ничью!», Балбес поспешил к друзьям.
Старик, уже готовый было проиграть, услышав последние слова Балбеса, вознес руки к небу, благодаря Бога за ниспосланное чудо, которое помогло избежать позора.
* * *
Настал день получения калыма.
Утром, с первыми лучами солнца ворота во двор распахнулись, и перед взором Аджебраила предстало стадо из двадцати баранов, погоняемое Балбесом.
— Эге-ге, хали-гали, эге-ге, хали-га,— напевал в клубах пыли Балбес.— Цоп-цабе! Цоп-цабе! А-ну, пщ-шла!
При этом он пнул носком кеда зазевавшегося барана. Тот с ускорением влетел в широко распахнутые ворота.
— Физкульт-привет, хозяин! — поздоровался Балбес с Аджебраилом, орудуя хворостиной налево и направо, как дирижерской палочкой.
— Здравствуй! — ответил Аджебраил, начав вдруг испытывать непонятное волнение при виде рогатых животных.
Но, быстро справившись с ним, приосанился и, заложив руки за спину, наблюдал за действиями Балбеса, при этом чувствуя себя важным человеком.
— Эге-ге, хали-гали, эге-ге, хали-га. Цоп-цабе! — продолжал напевать Балбес.
Хворостинка со свистом опустилась на спину овечки. Та кротко заблеяла и поспешила спрятаться среди своих собратьев.
— Но-но! Поаккуратней! — крикнул Аджебраил, спрятавшись под тенью инжирного дерева.— Загони их в стойло!
— Есть, начальник,— козырнув, ответил Балбес.— Хозяин-барин!
С этими словами он начал загонять баранов в открытую дверь стойла.
— Продал? — спросила укоризненно Аджебраила подошедшая жена.
Не имевшая детей, она относилась к племяннице, как к родной дочери, и затея мужа относительно замужества Нины ей не нравилась. Как ни выпытывала она накануне вечером имя жениха, муж был нем как рыба.