Сейчас, уже немного успокоившись, я смотрел на место катастрофы и удивлялся, как мне удалось уцелеть. Разбились мои нарты о каменную, заледенелую глыбу, и удар был такой силы, что они развалились практически полностью. Кожаные ремни, которыми были скреплены детали саней, разорвало в клочья. Осмотрев место аварии, и прикинув, что и как мне придётся сделать, чтобы доставить эти обломки к лагерю, и сколько усилий потребуется на починку, я в очередной раз тяжело вздохнул, и принялся прилаживать к своим ногам лыжи.
Уже через десяток шагов я понял, почему Ричарда взяли в поход, только потому что он лыжник! Идти на этих лыжах мог только человек, который на эту специальность всю жизнь учился и имел талант от бога! Лыжи соскальзывали с ног и жили своей жизнью, кожаная петля не фиксировала ногу, которая норовила завалится то на один бок, то на другой. Я вынужден был то и дело загибать пальцы и поднимать ноги вверх, чтобы поймать гадские палки, которые только по недоразумению кто-то назвал лыжами!
Поняв, что далеко я так не уйду, я скинул крепления с ног и зло уставился на гадскую петлю. Чего делать⁈ Идти без лыж? Но вокруг полно снега, я так задолбаюсь! На нартах ехать тоже не вариант. Без груза то я как ни будь доеду куда надо, всё же собаки довольно легко справляются с нагрузкой, а если сани придётся грузить? Тогда только пешком возвращаться скорее всего придется, вместе с обоими американцами, и тогда я не оберусь позора. Думай Сидор!
Десять минут мне понадобилось, чтобы решить проблему. Я всё же умный! Вдев ногу в петлю, я привязал к низу петли с каждой стороны по два кожаных ремешка, после чего намертво притянул свою пятку к лыже, фиксируя ногу. От этого натяжения передняя петля тоже натянулась, и нога теперь могла уехать куда ни будь только вместе с лыжей.
От непривычки ноги гудели, но я уверенно шёл вперед, огибая проклятый холм, за которым начиналось относительно ровная поверхность, состоящая изо льда и снега. Лыжные палки лежали в санях, я держался одно рукой за рулевую дугу, а в другой у меня был хлыст. Время от времени, я переставал передвигать ногами, и ехал на буксире собачей упряжки. Заряженное ружьё висело у меня на груди, готовое к использованию в любой момент.
Вскоре я обогнал братьев охотников, которые помахали мне рукой, когда я проехал над ними по гребню ледника, который нависал над берегом. Ричард и Чарли остановились возле большого деревянного ящика, установленного на высоких ножках, придавленных пирамидой из камней. Очевидно это и была метеостанция, про которую говорил Гросс.
Собаки весело бежали вперёд, и через двадцать минут я уже потерял из вида товарищей по охотничьей партии, никаких зверей, в которых можно было бы стрелять я пока не видел. Только над морем кружили морские птицы, да изредка, вдалеке, прямо со льда взлетали вверх белые куропатки, но стрелять в них я не спешил. Я привыкал к своим собакам и новым лыжам, и отвлекаться на всякую ерунду в виде охоты совершенно не хотелось.
Моя безмятежная прогулка длилась не долго. Вдруг обе передние собаки резко рванули влево, как раз в ту сторону, с которой ехал я. Не успев среагировать, я запнулся, отпустил рулевую дугу и грохнулся на спрессованный ветром снег. Неуправляемая упряжка поехала без своего каюра дальше.
— Падлы лохматые! Стоять! — Не своим голосом заорал я, силясь подняться, но привязанные намертво к ногам лыжи не давали мне это сделать быстро. Я, то скользил по снегу, то наезжал лыжей на лыжу, и путался в одежде.
Когда я наконец-то смог подняться, то увидел, что, проехав метров двадцать упряжка всё же остановилась. Собаки весело виляли хвостами, и безмятежно поглядывали на меня, не понимая, какую ещё интересную игру я для них придумал.
— Ща, козлы ездовые, вы у меня повеселитесь… — Многообещающе прошипел я, потирая ушибленный бок, в который врезался приклад ружья и подбирая хлыст каюра — Уже иду, ждите!
Но едва сделав пару шагов, я замер, и шапка на моей голове стала медленно, но уверенно подниматься вверх, от того, что мои волосы вставали дыбом. Впереди, прямо там куда я так безмятежно несся, была извилистая трещина, шириной несколько метров и глубиной не менее десяти метров! Я мгновенно покрылся липким, холодным потом. Ещё бы немного, и я рухнул бы в неё вместе с санями! Пока я глазел по сторонам и привыкал к лыжам, собаки меня спасли!
Лыжи снимать нельзя! Это я понял, едва огляделся вокруг. Трещин вокруг было много, в основном небольших, и над некоторыми из них мы благополучно проехали, их закрывал толстый наст снега, часть которого осыпалась, под весом упряжки и лыжника. Оглянувшись назад, я увидел, что минимум на километр в эту западню я успел забраться! Да что там километр, впереди на сколько хватало глаз, была такая же картина! Мы были на краю ледника, сейчас арктическое лето, а ледник все летние месяцы усиленно таял. Только левее, в глубь острова, было более-менее свободное от трещин пространство. Надо отсюда выбираться!