Вот кожушина зашевелилась. Послышался протяжный старческий кашель, пара-другая громких зевков, и старый дидусь с легкостью юного парубка спрыгнул с воза и начал разминать свои застывшие члены. Восток в это время зарделся ярким румянцем. Палий осенил себя крестом и, помолившись перед пылающим небом, направился к колодцу. На ходу он продолжал еще шептать отрывистые слова молитвы, поминая покойных родителей, свою жену, бравую Палиху, с которой он продолжал делить и горе, и радость, убитых товарищей и друзей, погибших в неволе, и всех православных христиан. Но горячей всего дидусь молился за свою «неньку», за свою дорогую Украину.
Посреди двора стоял колодезь-«журавель» с длинным шестом, напоминающим журавлиную шею. Палий вытянул ведро воды, умылся и отправился по усадьбе. Но он уже не в одиночестве совершал этот обход. Следом за ним выступала парочка избалованных и прирученных им жеребят. Затем чинно двигались гуси, утки, куры; тут же толкались собаки всевозможных пород и поросята, даже степной орел с перебитым крылом явился пожелать доброго утра дидусю и важно замыкал шествие. Вся эта компания ожидала из широчайших карманов деда обычных сюрпризов и оглашала огромный двор веселым ржаньем, гоготаньем, кудахтаньем, хрюканьем, а пернатые еще для полноты «концерта» неистово хлопали крыльями. Добродушный дидусь доставал. из своих бесконечных карманов кому огурчик, кому зерна пригоршню, а жеребят баловал хлебными корочками.
Разбудив хлопцев, Палий присел на завалинки возле хаты отдохнуть и, убаюканный прелестью раннего утра, весь погрузился в размышления о далеком прошлом… Вдруг к нему подбежал белоголовый мальчуган в расстегнутой сорочке и белых холщовых штанишках и доверчиво уставил на него свои бойкие глазенки.
— А, здравствуй, Андрейка, здравствуй, мой соловейко! — приветствовал его Палий. — С пташками вставать учишься, — это хорошо: из тебя выйдет добрый казак. И батько твой добрый казак, и дед был славный рубака, царство ему небесное!.. Отчего же и тебе не быть славным козарлюгой?! Когда вырастешь, старый дидусь Палий подарит тебе славную саблю, отбитую у татарского бея, и пойдешь ты в походы славу лыцарскую добывать… Только не засиживайся долго, сынку, в нашем орлином гнезде, что Сечью зовется… Возвращайся сюда в Украину и восстановляй из праха и пепла разрушенные грады и села её. Старого Палия уже не будёт на свете, его кости прикроет сырая земля; но, может, сердце его вновь забьется радостью, когда до его одинокой домовины дойдет слух, что Украина не льет больше слез и процветает так же, как цветут весною её необъятные зеленые степи.
Маленький слушатель, воспользовавшись удобным моментом, вырвался из рук «дидуся» и бросился со всех ног догонять перебегавшего через двор рябого котенка.
Над Белой Церковью стояло ясное утро; ни облачка в синем прозрачном небе. Солнце начинало порядком припекать, и Палий отправился искать тени на пасеку.
— Здорово, Нечипоре! — сказал полковник выползшему к нему навстречу из куреня такому же сивому, как и он сам, столетнему деду.
Дед прищурился, поднял руку зонтиком над воспаленными красными веками и, наконец, прошамкал.
— Здоровеньки будьте, пане полковнику!
— Что у тебя добренького?
— Всё добре… только когда б скорей гречиха зацвела.
— На Спаса, значит, медку отведаем…
— Благословит Господь дожить, — отведаем. В эту минуту раздался топот босых ног, и на пчельник ворвался запыхавшийся хлопец.
— Пане полковнику, идите скорей: ляхи у ворот! — крикнул посланец.
— Перекрестись, дурню! — с усмешкой заметил Палий. — Посмотрим, что за гостей нам посылает сегодняшний день!
С этими словами Палий направился к воротам, где его ждали незваные и нежданные гости. Очутившись на дворе, Палий увидел через дубовый частокол группу всадников в разноцветных кунтушах с яркими рукавами. Не замечая приближения старого воина, поляки вели между собой оживленную беседу, причём в этой беседе весьма часто повторялось имя «Маевских».
— Грицко, — обратился Палий к гиганту-запорожцу, стоявшему возле колодца и издали глазевшему на гостей.
— Слушаю, батьку!
— Скажи хлопцам, чтоб приготовились к делу. Рассыпьтесь в бурьяне, в вишняке, в бузине, чтоб вас и слышно не было. Когда крикну: «гайда!» — все ко мне, как пчелы до матки…
— Добре, батьку!
— А теперь, чтоб, кроме самых малых хлопчиков, никого не было видно.
Грицко Кресало моментально скрылся, а хозяин быстро, хотя вразвалочку, по-кавалерийски, направился к воротам.