Если среди крестьян великорусских губерний то и дело вспыхивали восстания, то на вольном Яике они носили непрерывный характер. Захват Приуралья и Поволжья сопровождался с самого начала потоками крови, грабежом и разбоем. Искры ненависти против правительства вскоре разгорелись в великий пожар.
Пугачев, безвестный казак, дерзкий и отважный, принявший на себя имя убитого императора Петра III и пообещавший в своих грамотах всему русскому народу исполнение его заветнейших надежд и желаний, сделался тем флагом, под которым объединилась вся обездоленная крепостная масса. Народное восстание вспыхнуло на Урале, перекинулось на Волгу и вскоре, разрастаясь все больше и больше, стало грозно разливаться по всей стране.
В маленькой казацкой деревушке, лепившейся на крутом берегу Яика, Пугачева ждали давно, слухи о его приближении передавались из уст в уста, наполняя души надеждой на близкие перемены.
Но и здесь, в казацкой деревушке, далеко не было единодушия. Правительство предусмотрительно умело сеять раздор даже в крепко спаянной казацкой семье. С тех пор как вокруг убогих изб воздвигли крепостной вал с высоким деревянным частоколом, с тех пор как в самой просторной и чистой избе поселился комендант — армейский офицер со своими помощниками и писарями, с тех пор как были ввезены пушки для охраны новой крепости от набегов соседних киргизов и башкир, в самой казацкой среде произошел раскол. Наиболее зажиточная часть казачества, обласканная комендантом, купленная наградами и званиями атаманов и старшин, определенно стала на сторону «законных» хозяев края. Войсковые же казаки продолжали держать себя независимо и кипели к своим изменникам еще большей ненавистью, чем к пришлым представителям петербургского правительства.
Слухи о приближении Пугачева обостряли и без того напряженные отношения. Старшинские казаки и войсковые казаки следили и опасались друг друга. Казалось, в ожидании надвигающихся событий каждый старался отдать себе отчет в том, кто из окружающих является врагом или другом. И невозможно было среди этого всеобщего напряженного состояния не примкнуть решительно к тому или другому лагерю.
Один только был во всей крепости казак Евстигней, о котором решительно нельзя было сказать, на чьей он стороне. Это был маленький мужичок, с реденькой, уже начинавшей седеть, бородой. Издавна его земляки привыкли смотреть на него, как на забавника, болтуна и пустого малого. Характер у него был беспокойный; он вечно куда-то торопился, говорил много и без толку и так привык к положению всеобщего посмешища, что приобрел привычку всех смешить своими шутками, нелепыми движениями, даже своими, вечно преследующими его, неудачами. Физически он был очень слаб и, может быть, именно благодаря этому чрезвычайно робок. Казалось, целью Евстигнея является лишь одно — жить со всеми в ладу, ни с кем не спорить, угождать всем от мала до велика и тем самым избавить себя от недоброжелательства сильных и опасных людей. Казаки презирали Евстигнея и считали его дураком.
Когда-то Евстигнеева семья была одной из самых зажиточных в деревне, но несколько лет тому назад братья его, здоровые и сильные молодцы, были замешаны в мятеже казаков против правительства.
Мятеж этот заключался в том, что казаки не согласились послать отряд из своей среды для поимки бежавших из России калмыков. Присланный из Оренбурга для расследования дела генерал Траубенберг главных зачинщиков отказа наказал плетьми, обрил им бороды и под конвоем отослал в Оренбург на регулярную службу. Среди наказанных были и братья Евстигнея.
С этого часа как-будто все обернулось против семьи. Вместе с казацкой вольностью исчезли достаток и прежнее согласие. Начальство косилось на отца и брата бунтовщиков. Налоги и непосильные работы подорвали налаженное хозяйство. В доме не хватало рабочих рук. Евстигней еще с детства был слаб здоровьем, а тут, когда забрали в солдаты младших братьев, отец не мог без раздражения смотреть на его неловкие попытки заменить их. Он не мог вспоминать без горечи своих высоких сильных молодцов, которые теперь по жестокому приговору начальства вдали от него несли постылую царскую службу.
У матери Евстигней был тоже нелюбимым сыном — он ничего не видел от нее, кроме презрительных взглядов и таких окриков:
— Ну, где тебе! Сидел бы уж на месте, постылый!
Но у Евстигнея был такой характер, что чем больше на него кричали, тем больше он старался угодить. Он суетился, бегал по избе и в поле, всегда готовый на всякую услугу. Он так привык к всеобщему презрению, что ни на кого не обижался и, казалось, охотно выставлял себя на потеху. В деревне не доверяли ему.