На шее она носила модную в то время во Франции черную бархотку с рубином, подчеркивавшую кипельную белизну ее кожи.
Ужин завершился десертом, на который ловкий Розье подал великолепные груши, изъятые им на кухне, где пировали лакеи. После чего он без всяких церемоний поменял свою должность метрдотеля на звание близкого друга г-жи де Фонколомб. Общество, сопровождавшее пожилую даму на немецких дорогах, было столь немногочисленно, что каждому, как уже было сказано, приходилось по нескольку раз в день менять роли и наряды.
После ужина перешли в небольшой музыкальный салон, где имелись клавесин и шпинет. Г-жа де Фонколомб призналась, что прежде была мастерица играть на клавесине, но теперь это невозможно по причине утраченного зрения и ревматизма суставов. Казанову устроило бы, чтобы свое умение показала ее молодая спутница, но та заявила, что ничего не смыслит в музыке.
— Позвольте вам не поверить, — возразил библиотекарь, — вы не можете не любить музыку, ваши ножки созданы, чтобы танцевать.
— Попробую исполнить для вас серенаду своими ногами, сударь. И если у вас не больше слуха, чем у меня, мы оба останемся не в накладе.
Эта острота вызвала смех у г-жи де Фонколомб, а аббат Дюбуа, до тех пор не произнесший ни слова, счел возможным заметить:
— Барышня и впрямь ничего не смыслит в музыке, поскольку ей милы лишь варварские песни кровопийц, расправившихся с нашим королем.
— Полина — настоящая якобинка, — подтвердила г-жа де Фонколомб. — Я взяла ее на службу для того, чтобы излечить от кровожадности, но ничего не вышло.
Казанова принял эту колкую шутку с улыбкой, поскольку не сомневался, что революционный пыл прекрасной Полины — не более чем маска, нечто вроде украшения, призванного повысить ее привлекательность. Г-жа де Фонколомб обладала достаточным умом, чтобы свыкнуться с подобным чудачеством, но вряд ли допустила бы, чтобы все это было всерьез. Так подумал Казанова.
Расходиться не хотелось, и он предложил разыграть партию в фараон. Аббат выиграл два дуката у г-жи де Фонколомб, которая ничуть не расстроилась, заверив присутствующих, что святой отец весьма искусен в картах и таким образом ухитряется взимать церковные сборы. Расстались за полночь. Казанова указал каждому его спальню. Лакеи графа Вальдштейна понаставили всюду сальных свечей, коптящих и распространяющих вонь. Пришлось как следует ухватить одного из этих мерзавцев за шиворот и заставить принести стеариновые свечи.
— На службе графа дюжины три неотесанных болванов, которые только и делают, что пьют, воруют и отыгрываются на других, стоит их оторвать от их famiente[6], — пояснил шевалье.
— Они вправе мстить за свое подчиненное состояние, — неожиданно возразила Демаре.
Г-жа де Фонколомб улыбнулась, возведя глаза к небу. Казанова же потерял дар речи. Трудно было предугадать, поддастся ли он очарованию этой новоявленной Юдифи или же останется на стороне тиранов. Он и сам этого не знал, потеряв, подобно Олоферну[7], голову.
Замок Дукс насчитывал не меньше сотни спален, не говоря уж о салонах, кабинетах, залах. Но эта величественная постройка, достойная принца, представляла собой лишь холодный заброшенный лабиринт, где, может быть, бродил незримый Минотавр — призрак великого Валленштейна[8], бывшего некогда хозяином этих мест.
Жизнь в замке обычно сосредоточивалась в том крыле, которое смотрело на деревню. Во время редких наездов в замок своих предков граф Вальдштейн выказывал решительное пренебрежение великому прошлому. Казанова же чувствовал себя здесь не как гость и друг графа, но скорее как один из многочисленных никому не нужных томов, пылящихся в библиотеке. Юный Вальдштейн интересовался только лошадьми и охотой, ради которых пожертвовал даже прекрасным полом. Казанова, живший лишь ради прекрасного пола и книг, не мог долго пробуждать в том дружеского к себе расположения. Но любезный и никчемный граф был человеком чести и, лишив Казанову своей благосклонности, оставил ему небольшие личные покои, должность библиотекаря, ставившую его чуть выше остальных слуг, и пенсию в пятьсот дукатов, которых несчастному венецианцу едва хватало на самые скромные нужды.
Новые приключения больше не прельщали его, да и возраст уже давал о себе знать. Он чувствовал: его жизненный путь заканчивается в этом огромном замке, лучше которого и придумать нельзя для того, кто избрал полное одиночество. Он смирился, ожидая конца с большей мудростью, чем та, которая была ему присуща в жизни.
7
Юдифь — героиня неканонической библейской книги, носящей ее имя. После смерти мужа вела строгий образ жизни. Во время осады Ветулии Олоферном, генералом «короля ассирийцев» Навуходоносора, хитростью проникла в лагерь ассирийцев, соблазнила Олоферна и во сне обезглавила его. Доставив его голову в город, подстегнула его жителей к атаке и победе. Умерла в возрасте 105 лет, так и не выйдя замуж («Юдифь», 8—13).
8
Валленштейн Альбрехт Эдебиус Вензел фон или Вальдштейн (1583–1634) — уроженец Богемии. Полководец, с 1625 г. имперский главнокомандующий в 30-летней войне 1618–1648 гг. Потерпел поражение при Лютцене от армии шведского короля Густава II Адольфа. По обвинению в сношениях с неприятелем был отстранен от командования и убит своими офицерами. Ему посвящена драматическая трилогия Шиллера (1798–1799).