Свой первый визит в Берлине Казанова нанес Кальзабиджи-младшему, тому самому, с кем он в 1757 году в Париже учреждал лотерею Военной школы, которая потом стала называться королевской лотереей. В столице Пруссии Кальзабиджи также организовал лотерею, уговорив короля поручить ему руководство ею и выговорив себе процент от сбора, а заодно и заманчивый титул тайного советника. Однако сделать лотерею прибыльным делом ему не удалось, и хотя убытков она тоже не приносила, через два года король отказался поддерживать ее материально, приказав напечатать на афишах, что в дальнейшем монарх к сему предприятию касательства не имеет. Именно в эти неприятные дни к Кальзабиджи и явился его старый приятель Казанова. Памятуя, как в свое время Авантюрист доказал совету Военной школы, что лотерея может приносить большую выгоду, лотерейщик воспринял его появление как знамение свыше и принялся просить его повторить былой подвиг, то есть уговорить короля остаться гарантом выигрышей. Уговаривать короля Казанова отказался, но свой проект, как поправить дела лотереи, написал, только Кальзабиджи не сумел им воспользоваться. Впрочем, когда в беседе с Фридрихом зашла речь о Кальзабиджи и его лотерее, Казанова сумел замолвить словечко за приятеля, и тот со своей лотереей сумел продержаться еще несколько лет и даже кое-что заработать. Но в конце концов он все равно обанкротился и поехал доживать свой век в Италию.
Уяснив, что лотерейщик — не тот человек, который сможет составить ему протекцию у короля, Казанова отправился к еще одному своему давнему знакомцу, престарелому милорду-маршалу Кейту[59], с коим он последний раз виделся в Лондоне. Маршал пребывал в благодушном настроении, но протежировать отказался, сказав, что Фридрих принимает всех, кто желает его видеть. Протекция же только навредит просителю. Впрочем, при случае маршал разрешил Казанове ссылаться на него.
По совету маршала Авантюрист написал королю прошение об аудиенции, подписавшись «Венецианец», и ответ пришел незамедлительно. В письме, написанном секретарем, но подписанном «Фридрих», сообщалось, что король будет ждать просителя в саду Сан-Суси ровно в четыре часа пополудни. Облачившись во все черное, Казанова явился в сад заранее. Ровно в четыре появился Фридрих в сопровождении чтеца, швейцарца Ле Ката и любимой испанской ищейки. При первом же взгляде на надменную осанку Фридриха становилось ясно, что этот человек рожден повелевать и не терпит возражений. Обожающий оружие, войско и войну, король носил мундир, который, как шептались придворные, не снимал даже ночью, столь велико было его презрение к штатскому платью. Фанатик порядка и пунктуальности, он презирал удобства, спал на соломенном матрасе, ел мало, предпочитал простую пищу, и всюду гордо заявлял, что создал самую могучую армию в Европе. В юности он любил хорошеньких женщин, однако после ряда неудач на любовном поприще он стал импотентом и приверженцем однополой любви. Высокие статные гренадеры приводили его в экстаз, однако не брезговал он и юными пажами. Этот поистине удивительный монарх успевал все: вести заседания правительства и военные кампании, играть на флейте и любить своих гренадеров, устраивать парады и читать, писать книги и поддерживать переписку с просвещенными умами Европы, спорить и ссориться с обожаемым им Вольтером, чьи сочинения он знал почти наизусть.
Назвав Казанову по имени, Фридрих слегка приподнял старую шляпу, с которой никогда не расставался, и фамильярно спросил его, чего он, собственно, желает. Растерявшийся Авантюрист ответил:
— Побеседовать.
— Вот и прекрасно. Давайте беседовать, — согласился король и без промедления стал задавать ему вопросы, без всякой связи переходя от одного предмета к другому. Такова была манера Фридриха, заставлявшая теряться многих из тех, кто получал у него аудиенцию.
Он спросил Казанову, как тот находит его сад Сан-Суси, и Авантюрист, не будучи садовником, постарался дать ему ответ, хотя, по его словам, любому другому ответил бы, что ничего в садах не смыслит. Затем король завел разговор о воде, которой не хватает в его саду, потом без перехода спросил о войске, которое в случае войны могла бы выставить Венецианская республика, далее последовал вопрос о налогах. Завершая сей своеобразный разговор, Фридрих изрек: «А вы красивый мужчина». Казанова, который на протяжении их диалога исполнял роль то инженера-гидравлика, то специалиста-военного. то финансиста, облегченно вздохнул и, изобразив на лице удивление; заметил: неужели после их высокоученого разговора король обнаружил в нем достоинство гренадера? Ласково улыбнувшись, король пообещал поговорить с милордом-маршалом об устройстве Казановы и, вновь с усмешкой приподняв шляпу, проследовал дальше. У Казановы отлегло от сердца: впервые в жизни он беседовал на равных с великим монархом и, кажется, выдержал это испытание.
59