— Безусловно. Но все равно жаль. Очень обидно. Картофель — будущее мира. Сами увидите. Или ваши дети. Или внуки.
Котушко приостановился, как-то странно, словно бы свысока, улыбнулся.
— Здесь нужно будет драться, а не картошку сажать.
— Драться? Надеюсь, не на пистолетах. Терпеть не могу шума.
— Без шума мир про нас забудет. Да и сами мы заснем. Шум необходим.
— Перестань. Не хватало, чтобы еще и ты стал меня запугивать.
Этот честный малый скорее шут, чем глупец. Интересно, с кем он собирается драться? С диким российским медведем, напирающим на них своим ненасытным брюхом? И каким оружием? Даже шпагу отдал невесть кому. С говном нельзя воевать, милый мальчик. Ничего не получится. Глазом не успеешь моргнуть, как извозишься с головы до пят. Бежать отсюда надо, бежать без оглядки. Но вслух этого не сказал. Василь наконец принес рубашку. Вот что сейчас в тыщу раз нужнее любых слов.
— Не буду больше отнимать у вас время. Завтра зайду попрощаться. То есть… мы зайдем.
Сквозь тонкую ткань рубашки мир не казался много нелепей обычного.
— Даст Бог, я до тех пор доживу.
И прикусил язык. Надо быть осторожным. Если поползут слухи, они дойдут и до короля, а тогда… Тогда, правда, драться им запретят, но его сочтут трусом, который специально раструбил о дуэли. Оттолкнул Василя, неуклюже пытавшегося то ли его задушить, то ли расправить ворот рубашки.
— Подумать только, если б не эта обезьяна в человечьей шкуре, не этот кусок дерьма, прикидывающийся слугой, и ваше имя могло бы прославиться на весь мир, господин Котушко.
Ответом был изысканнейший, однако самый холодный из всех поклонов, каким он обучил этого юнца.
— Надеюсь застать вас завтра в добром здравии. А фамилия моя, господин Казанова, — Костюшко. Тадеуш Костюшко[45], к вашим услугам.
Венцом этого поклона была побледневшая физиономия и далеко не дружелюбный взгляд. И тотчас юнец нарочито твердым шагом переступил порог и скрылся за дверью. Джакомо отхлебнул пива. Какая муха укусила мальчишку? Котушко или Костюшко? Не один черт?! Да катись он со своим норовом… и без него забот хватает.
И все же… нехорошо, что малый ушел обиженный. Как бы из-за этого ему завтра не изменила удача. Кроме того… вдруг Лили действительно свяжется с этим благородным глупцом? Не выпуская из рук шпаги, Джакомо кинулся вслед за учеником. Зачем искушать судьбу? Если они не помирятся, он вернет ему шпагу. Поздно. Темный коридор пуст, внизу хлопнула дверь. Ничего, догонит на улице, выговорит «Костюшко», хоть сломав язык.
Не догнал — налетел на кого-то, чуть не сбив с ног. И сам лишь чудом устоял и не скатился с лестницы. В последнюю минуту его поддержали чьи-то сильные руки, чье-то дыхание обдало перегаром.
— Браво, господин Казанова, браво.
Князь Казимеж! Этот что здесь делает? Пить его не уговорит, пусть и не пытается, от вчерашнего еще трещит голова. А может… Боже, это было бы превеликим счастьем! — может, его прислал сам король? Узнал о дуэли и повелел ее отменить. Так и честь будет сохранена, и голова цела. Спрятал руку со шпагой за спину. Еще князь сочтет его отчаявшимся упрямцем и откажется ‘Выполнять Свою миссию.
— Это вы, князь? Милости прошу в наши скромные хоромы.
— В другой раз, господин Казанова. Я предпочитаю… поймите меня правильно… я здесь тайно, инкогнито, так сказать. Брат короля — это в некотором смысле и король, а король должен блюсти закон, короче говоря — не позволит!
Сердце так и подскочило от радости.
— Не позволит?
Дыхание князя могло бы замертво свалить коня. Эге, да он улыбается, лицо расплылось в широкой улыбке. Джакомо скорее это почувствовал, чем увидел.
— Скажем так: не позволил бы, если бы знал. Но он не знает. И надеюсь, не узнает. Во всяком случае, не от меня. И не от вас, господин Казанова, верно? Не для того ведь мы загнали кабана в нору?
— Клянусь честью, князь…
Это не вестник мира — шпагу можно не прятать. Merde. Неужели сбываются только дурные предчувствия?
— Вы видели, как я с ним тогда… не очень-то… Политика. Мне с Браницким схватываться не пристало. Честь трона и всякое такое. Ну а ты, сударь, — руби наотмашь не раздумывая, да только поглядывай, стоит ли еще на ногах. И королю услугу окажешь, и сам останешься цел. Иначе он тебе, господин Казанова, мозги выклюет.
Ничьи объятия, даже княжеские, сейчас не в радость. Тут и с лестницы недолго свалиться, если королевский братец не перестанет его трясти. Ну что бы им, хоть на денек, поменяться ролями…
— Мои мозги, князь, не всякая ворона выклюет.
45
Костюшко Тадеуш (1746–1817) — знаменитый вождь польского восстания 1794 г. Сын небогатого шляхтича, он учился в варшавской кадетской школе, отличаясь способностями и трудолюбием. С 1769 по 1774 г. обучался инженерному искусству за границей, где увлекся идеями французской просветительной философии. В 1778 г. отправился в Америку и принял участие в войне за независимость 1775–1783 гг. Вернувшись в Польшу, примкнул к партии либеральных патриотов. В чине генерала польской армии в 1792 г. участвовал в защите конституции 3 мая. В 1794 г. стал во главе вооруженных сил восстания. Был ранен и пленен царскими войсками, заключен в Петропавловскую крепость. Умер в Швейцарии.