Разбудил его громкий стук захлопнувшейся двери. Капитан Куц занес ногу, готовясь одним, точно нацеленным, ударом расплющить ему яйца, но исчез, не успев этого сделать. Весь в холодном поту, Джакомо еще минуту лежал не шевелясь, пока не понял, что это лишь сон. Снова раздался грохот — нет, какая же это дверь, откуда ей взяться в лесной глуши: где-то неподалеку стреляли, ржали кони, кто-то, ломая ветки, продирался сквозь кусты. Казанова мгновенно пришел в себя. Схватил за плечи приподнявшегося Иеремию, знаком приказал девочкам лежать тихо. Здесь, за высоким бортом телеги, относительно безопасно. Прильнул к большой, с палец шириной, щели.
Два всадника в бело-голубых мундирах смотрели в их сторону. Из лесу один за другим появлялись люди, вооруженные диковинными длинными пиками. Джакомо с облегчением убедился, что это не русские. Так, значит, выглядит войско польского короля…
Какой-то случайно затесавшийся в обоз офицер Зарембы внезапно вскочил на соседнюю телегу и хлестнул лошадей. Лошади рванули, офицер попытался на ходу повернуть воз, но увидел, что навстречу ему направляется отряд бело-голубых, и резко натянул поводья. Из-под колес взметнулись опавшие листья, офицер свалился с козел, а переломившаяся надвое телега проехала еще с десяток метров, душа упряжью испуганных коней; на песок большака из лопнувших мешков посыпался сахар. Всадники дружно рассмеялись; несколько человек, отделившись, поскакали к телеге. Офицер Зарембы, немолодой, с высоко выбритым затылком, больше не делал попыток убежать — покорно прислонившись к дереву, ждал, пока к нему подъедут.
Ничего страшного не произошло. Всадники спешились, лошади с радостным фырканьем потянулись к рассыпавшемуся сахару, а бело-голубые, обступив офицера, стали его о чем-то расспрашивать. Вид у них был не грозный, в руках у некоторых даже появились сигары, но Казанове не раз приходилось слышать неожиданные выстрелы, видеть молниеносные удары, внезапно меняющие ситуацию. Поэтому он предпочел еще немного подождать. Пускай сперва между собой разберутся. Он здесь всего лишь гость. Незачем вмешиваться в чужие распри, не его это дело…
Кто-то приближался к телеге с другой стороны. Неужели за ним? Казанова осторожно перевернулся, чтобы лучше видеть. Сара и Этель смотрели на него с улыбкой, кажется, насмешливой; Джакомо погрозил им пальцем: рано осмелели, глупышки. Рядом с телегой остановился офицер в нарядном мундире. Молодой, надменный; таких можно встретить при любом дворе — заносчивых, ко всем цепляющихся, без счету сорящих деньгами. Казанова с первого взгляда почувствовал к нему неприязнь. Офицер, не подозревая, что за ним наблюдают, расставил ноги, странно выпятил живот и знаком подозвал ординарца.
Ординарец, безусый юнец в ливрее, торопливо подбежал, принялся, подобострастно согнувшись, что-то расстегивать, раздвигать, вытаскивать и в конце концов почтительно отступил на шаг, держа двумя пальцами вялый, нелепый на фоне дорогой ткани и украшений член. Прежде чем изумленный Казанова отвел взгляд, струя с журчаньем оросила песок. Когда вновь посмотрел, ординарец уже готов был приступить, к обратной процедуре, но хлыщ что-то коротко буркнул, пальцы ординарца встряхнули висюльку — вот теперь можно спрятать. И, не оборачиваясь, через плечо задать вопрос офицеру Зарембы, казавшемуся оборванцем рядом с щеголеватыми противниками. Тот подошел и что-то пробормотал в ответ, не выпуская сигары изо рта.
Надменный франт оправил мундир, качнулся, словно проверяя, твердо ли стоит на ногах, и с полуоборота хрястнул офицера по лицу. Тот пошатнулся и упал бы, если б не схватился за их телегу. Он хрипел и плевался кровью и табаком над самой головой Казановы; если и другие на него бросятся, их, как пить дать, обнаружат. Однако нет. Франт, уже никем, кроме собственной персоны, не интересуясь, медленно направился к лесу. Солдаты, выстроившись в шеренгу, последовали за ним.
— Кто это?
Офицер медленно выпрямился; сейчас, с разбитым лицом, он походил на уродливого шута. Увидев на телеге Казанову с его свитой, поморщился, но, заметив испуг девочек, улыбнулся и с ловкостью фокусника вытащил изо рта выбитый зуб.
— Браницкий. Граф Браницкий[11]. Ясновельможный лакей их сукиных величеств. Екатерины и Телка.
Казанова слегка привстал и, еще не смея заговорить в полный голос, шепнул:
— Что они от вас хотели?
Офицер смачно сплюнул, окровавленное лицо исказила странная гримаса.
11
Браницкий Ксаверий Петрович (ум. 1819) — в молодости служил в Германии, был во французских войсках. Сопровождал Августа III в Семилетней войне. Позже отправился в Россию с Понятовским, тогда посланником варшавского двора при Елизавете Петровне. Браницкий был предан Понятовскому и обеспечил себе блестящую карьеру в его царствование: в 1765 г. — посол в Берлине, в 1771-м — посол в Петербурге, в 1772–1773 гг. — во Франции. В 1774 г. стал великим коронным гетманом. Был женат на А. В. Энгельгардт, племяннице Г. А. Потемкина. Постоянный приверженец России.